— Тоже мое, — кивнул головой Алексей Петрович.
— С кого писали?
Алексей Петрович пожал плечами, усмехнулся:
— С себя. С кого же еще? Но не с себя, маленького, а с себя, как бы вместившего множество других «я».
— Мда, кхм! А я вот две книги «Петра» закончил, а душа не спокойна: надо писать дальше, да не могу: чего-то не хватает. Не хватает не только во мне, но и в самой жизни. Вы, Алексей Петрович, не испытываете такой раздвоенности?
— Испытываю.
— Вот то-то и оно, — обрадовался Толстой. — А они (кивок в сторону)… они не испытывают.
Алексей Петрович упрямо мотнул головой, возразил:
— И они тоже испытывают, но совершенно другую раздвоенность и совершенно по другому поводу.
— Вы так думаете?
— Уверен. — И пояснил: — Я только что от Горького, посмотрел, послушал и вынес именно это впечатление о тамошнем народце.
— Ну, как там старик поживает?
— Кашляет. И чувствует себя, как мне показалось, не в своей тарелке.
Официант принес водку, салаты, селянку. Толстой сам разлил водку по рюмкам, поднял свою, произнес:
— Ну-с, чтобы ни в жизни, ни в нас самих, русских писателях, раздвоенности не было.
За столами напротив загалдели. Алексей Петрович покосился в ту сторону и увидел, что к веселому застолью примкнули только что вошедшие недавние гости Максима Горького: Бабель, Кольцов, Михоэлс, Маршак, а с ними Авербах, Шкловский, Катаев и еще несколько человек из «одесского братства». Задвигались столы, стулья, забегали официанты.
Толстой передернул плечами, произнес, брезгливо скривив губы:
— Вот так же ведут себя американские матросы в портовых кабаках Европы. — И тут же принялся опять разливать водку по рюмкам. — Между первой и второй перерывчик небольшой, — пояснил он свое действие известной прибауткой. И спросил, внимательно рассматривая водку на свет: — Вот вы пишите, что в управлении промышленным строительством и вообще в управлении народным хозяйством верх все больше берет молодежь… Что, это действительно так? И чем это объяснить?
— Ваше здоровье, — произнес Алексей Петрович, выпил водку, закусил, только после этого заговорил, отвечая на вопрос Толстого: — Это действительно так. А объяснение весьма простое: молодые, как правило, выпускники вузов, старики, как правило, имеют четыре класса, да и привыкли больше командовать, чем грамотно руководить. В этом все дело.
Толстой, выслушав, кивнул головой, тоже выпил.
Ели селянку, молчали, смотрели в стол.
Положив ложку, Толстой стал набивать трубку табаком, заговорил раздумчиво:
— Петр Первый после поражения под Нарвой говорил, что он рад тому, что его генералов шведы побрали в плен. Нам, говорил, не только новые и хорошие пушки нужны, но и молодые генералы, знающие и энергичные. Я думаю, что Сталин правильно делает, постепенно заменяя руководящий состав промышленности. Конечно, тут без издержек не обойтись: и опыта у молодых нет, и горячности через край, но зато обучение их идет во много раз быстрее, чем если бы они стали наживать этот опыт под властью стариков. Да и сам опыт был бы с душком.