— Простите, — заговорил он, бесцеремонно разглядывая Задонова слегка прищуренными глазами. — Не имею чести знать…
Алексей Петрович назвал себя и принялся с такой же бесцеремонностью рассматривать Толстого, мысленно усмехаясь тому, что вот встретились два действительно русских писателя — и уже почти что враги.
— Задонов… Задонов… — пробормотал Толстой, поднял голову и уставился в потолок. — Нет, не припомню.
— Ничего удивительного, — усмехнулся Алексей Петрович. — Ведь это моя настоящая фамилия.
На лице Толстого появилась брезгливая гримаса, широкие брови опустились на глаза, но тут же взлетели вверх — и перед Алексеем Петровичем явился совершенно другой человек, будто сбросивший маску, добродушный и открытый.
— Кхе-кхе-кхе! — сипло рассмеялся Толстой и произнес, ткнув в сторону Алексея Петровича пальцем: — Так вы тот самый Алексей Задонов, который написал «По великому пути»? Кхе-кхе-кхе! Узнал не столько по фамилии, сколько по характерной речи: вы пишите точно так же, как говорите. — Протянул через стол руку: — Рад познакомиться. — И добавил со значением: — Весь-сьма рр-рад.
Подошел официант, Толстой взял в руки меню, стал заказывать блюда и напитки, всякий раз вопросительно поглядывая на Алексея Петровича. Была заказана селянка, салат из помидоров с зеленью, котлеты по-киевски и графин водки. На десерт — мороженое и кофе.
— Да-да, читал вашу книгу очерков, — заговорил Толстой, едва официант отошел от стола. — Ощущение: грандиозность свершаемого вдоль Турксиба и какая-то болезненно-лихорадочная спешка во всем, что там делается. Вы это очень хорошо подметили и показали. Впрочем, полагаю, что не заметить то, что лежит на поверхности, мог только слепец, а вот передать эту эпохальную грандиозность и болезненно-лихорадочную спешку обычными словами может только человек с большими способностями. Рад, что вы этими способностями обладаете. Душевно ррр-рад.
За столиками напротив снова прозвучал взрыв хохота. Толстой, не оборачиваясь, поморщился, спросил:
— Книжку-то обмыли или так?
— Как-то не получилось: верстку прочел и надолго уехал в командировку. Когда вернулся, книжка уже вышла из печати, страсти, если они имели место, улеглись, кричать ура вслед не имело смысла. Да я, признаться, как-то и не готов к тому, чтобы быть центром внимания. Хотя бы и вот такого, — кивнул Алексей Петрович головой в сторону веселящейся компании. И добавил: — Ну, дома, в семье, само собой…
— Мда, кхм! — крякнул Толстой и помял пальцами подбородок. — Должен заметить, что мы, русские, не умеем показывать свой товар лицом, даже если этот товар наивысшего качества. Зато другие могут и дрянцо свое так расписать, что только ахнешь. Кстати, «Перековка» в «Новом мире» — это тоже ваше?