— Ты хочешь сказать, Генрих, что я могу стать знаменем для русского мужика? Или для русского рабочего?
— А почему бы нет? Русские цари были первейшими притеснителями, однако все русские бунты проходили под знаменами самозванцев, претендующих на царский трон… Но речь идет не о мужиках. Речь идет об интеллигенции… А если быть точным — о старых партийных кадрах…
— Старые партийные кадры… Каменев-Розенфельд — знамя интеллигенции… Чушь поросячья! Для евреев я не могу стать знаменем, потому что еврей я — по их понятиям — неполноценный: мать у меня русская. Для русских не могу стать знаменем потому, что я все-таки еврей. И даже после того, как мы сами разделались со своими сионистами… — Лев Борисович передернул жирными плечами. — Так что все эти знамена и знамения есть домыслы чистой воды. Эдак можно сказать, что ты, Генрих, опасен для советской власти уже тем, что под твоим началом тысячи и тысячи чекистов, которых ты можешь использовать для захвата власти… Но мы с тобой реальные политики, и, следовательно, не имеем права на беспочвенные домыслы.
При словах о возможности захвата власти Генрих Григорьевич внутренне сжался и подумал: «А если точно так же думает и Сталин?» Но заговорил совсем о другом:
— Как сказать, как сказать… Следствием установлено, что в Ленинграде существует… пока еще существует, — многозначительно поправился Генрих Григорьевич, — так называемый «Ленинградский центр» — явно контрреволюционная организация, в задачу которой входит убийство выдающихся деятелей нашей партии и государства. Есть некоторые данные, что и в Москве существует аналогичный «центр», так сказать, параллельный… Ведь Рютин появился не на пустом месте, у него была почва под ногами. Не могла не быть. Да и Троцкий все время твердит о существовании антисталинского подполья. Ты ничего не знаешь об этих центрах, Лео?
— Впервые слышу, Генрих.
— Может быть, может быть… А знаешь, Лео, что делают с воинским подразделением, утерявшим свое знамя? Его расформировывают. — Помолчал, и новый вопрос: — А что делают с командным составом такого подразделения? Командный состав такого подразделения предают суду военного трибунала и… — Пошевелил в воздухе пальцами, мучительно покривившись одной половиной лица. — Спросим себя, как могут спрашивать у себя большевики-ленинцы: правильно делают, что предают суду и так далее? Ответ может быть только один: очень даже правильно… Однако, дело не в этом…
Генрих Григорьевич ткнул докуренную папиросу в пепельницу, выпрямился в кресле и чуть прихлопнул по коленям ладонями, словно собирался вставать. Даже лицо его приняло отрешенное выражение. Но не встал.