8 Ноября
Проктор тихо открыл двойные двери в библиотеку и позволил миссис Траск пройти с серебряным подносом, на котором стоял чайный сервис.
Комната была погружена в полумрак, ее освещал только тусклый свет от низкого пламени камина. Перед собой в кресле Проктор увидел неподвижную фигуру, слабо различимую при таком скудном освещении. Миссис Траск подошла к ней, поставила поднос на боковой столик рядом с креслом и заговорила.
– Я подумала, вы захотите чашечку чая, мисс Грин, – заботливо произнесла она.
– Нет, благодарю вас, миссис Траск, – тихим голосом отозвалась Констанс.
– Это ваш любимый чай. Жасминовый, первый сорт. Я также принесла вам несколько кексов. Я испекла их только сегодня в полдень – я помню, что вы их любите.
– Я не особенно голодна, – ответила она. – Спасибо за беспокойство.
– Хорошо, я просто оставлю их здесь на случай, если вы передумаете, – миссис Траск по-матерински улыбнулась, развернулась и направилась к выходу из библиотеки. К тому времени, как она поравнялась с Проктором, ее улыбка исчезла, и лицо приобрело беспокойное выражение.
– Я уеду всего на несколько дней, – тихо сказала она ему. – Мою сестру выпишут из больницы уже на следующей неделе. Вы уверены, что у вас все будет хорошо?
Проктор кивнул, а затем повернулся и молча проследил за тем, как она семенит обратно на кухню, прежде чем снова обратить свой взгляд на фигуру в кресле.
Прошло больше двух недель с тех пор, как Констанс вернулась в особняк на Риверсайд-Драйв, 891. Она вернулась мрачная и безмолвная, без агента Пендергаста и не объяснила, что произошло. Проктор – как доверенное лицо Пендергаста, бывший военный и его персональный телохранитель – чувствовал свою ответственность в том, чтобы в отсутствие агента помочь Констанс справиться со всем случившемся. Однако ему потребовалось время, терпение и огромное усилие, чтобы не начать вытягивать из нее детали истории. А сейчас, когда эта история начинала постепенно обретать смысл, он так до конца и не понимал, что же именно произошло. Что он знал наверняка, так это то, что огромный дом по каким-то причинам лишился присутствия Пендергаста. И этот дом изменился, изменился кардинально. Впрочем так же, как и Констанс.
Едва вернувшись в одиночестве из Эксмута, Массачусетс – куда она отправилась помогать специальному агенту А. К. Л. Пендергасту с расследованием частного дела – Констанс заперлась в своей комнате на несколько дней, а когда, наконец, вышла оттуда, она оказалась другим человеком: худощавым, полумертвым, жизнь едва теплилась в ее глазах. Проктор всегда знал, что она хладнокровна, сдержана и самоуверенна. Но в тот день, после того, как она вышла из своей комнаты, наполненная тревожной, апатичной энергией, шагая по залам и коридорам, словно в поисках чего-то, она напугала его. У нее пропал интерес ко всем развлечениям, которые когда-либо захватывали ее: исследование родословной Пендергастов, изучение антиквариата, чтение, игра на вирджинале. После нескольких тревожных визитов лейтенанта д’Агосты, капитана Лоры Хейворд и Марго Грин она отказалась кого-либо принимать. Похоже, она была – Проктор не знал, как выразить это лучшим словом – настороже. Единственные случаи, когда она показывала искру своего былого «я», происходили во время телефонных звонков, или когда Проктор приносил почту. Он знал, что каждый раз, она надеялась получить весточку от Пендергаста. Но ее не было.
