– Теперь, Алоизий, позвольте мне просто подойти к моему компьютеру и взглянуть, что у нас есть. Но предупреждаю: не подходите к нему. Держись подальше. Или вы не получите от меня его имя.
МакКормик выхватила квитанцию из его руки, села на свое место и быстро застучала по клавишам.
– Порядок, нашла.
Она вырвала лист из блокнота, лежащего на ее столе, написала на нем имя и передала Пендергасту.
На бумаге красивым почерком было написано: Моррис Крамер.
Пендергаст почувствовал на себе ее острый взгляд и выдал подходящую случаю череду эмоций: шок, оскорбление и презрение.
– Так это он? Ублюдок. Мелкое дерьмо. Мой старый сосед по комнате из Эксетера[164]. Я должен был догадаться!
Она протянула руку, и он отдал ей лист бумаги обратно. Она смяла его и выбросила в мусорную корзину, при этом продолжая пристально смотреть на Пендергаста.
– Как я уже сказала, Алоизий, мир полон женщин, которых стоит любить, – она взглянула на часы. – О, самое время для чая. За углом есть прекрасная чайная. Желаете присоединиться ко мне?
Пендергаст выдал ей еще одну ослепительную улыбку.
– С радостью, – сказал он.
Занимающий площадь в три с половиной тысячи квадратных футов, Гранд-люкс отеля «Сетаи», Майами – как размышлял Диоген – превосходил своими размерами массу стандартных жилых домов. Номер мог также похвастаться не только неописуемо прекрасным видом на Атлантику, но и домашним кинотеатром, дорогими предметами искусства, висящими на стенах подлинниками картин, написанных маслом, проходной кухней, оборудованной техникой «Sub-Zero»[165] и ванными комнатами, отделанными черным гранитом. Но в отличие от большинства пятизвездочных гостиничных номеров он был декорирован с безупречным и сдержанным вкусом: здесь присутствовал чувственный налет изысканности и роскоши. Диоген надеялся, что это все возымеет желаемый эффект, потому что объект воздействия не являлся ценителем прекрасного.
В настоящее время этот самый объект – девушка – сидела на кожаном диване в одной из двух гостиных комнат. Когда Диоген вошел, держа в каждой руке по бокалу «Лилле Бланк»[166], он одарил ее самой теплой улыбкой. Флавия Грейлинг взглянула на него. Она была одета в рванные синие джинсы, майку и вездесущую поясную сумку. Она не улыбалась. Вместо этого на ее лице застыло выражение, которое он не мог распознать: «Доля неопределенности», – подумал он, – «смешанная с надеждой, любопытством… и чем-то граничащим с гневом».
– Вот твой напиток, – сказал Диоген, ставя бокалы на столик, расположенный перед диваном. – Итак, это был последний пункт твоего плана действий?