– Я говорил им, что хочу видеть вас, но я пока не могу никому приказывать, – отвечает он. – Но граф Арран очень вежлив со мной и добр. Он говорит, что скоро вернется герцог Олбани, и тогда у нас будет мир. И что тогда вы сможете жить со мной, как моя мама, и мы будем счастливы.
– Нет, нет, Шотландия должна освободиться от французов! – горячо возражаю я. – Ты – сын урожденной англичанки и наследник английского трона. Нам не нужен французский советник. Никогда об этом не забывай!
Дэвид Линдси, постоянный спутник и друг моего сына, выходит вперед и кланяется мне.
– Его величество горд своим наследием, – осторожно говорит он. – Но он также знает о том, что его французские опекуны являются ему друзьями и родственниками.
– Дэвид! – протестую я. – Джеймс Гамильтон принимает содержание от французов и называет моего мужа смутьяном! Он не может быть нам другом!
– Его величество должен быть другом всем, – спокойно, но настойчиво напоминает мне Дэвид. – Он не может отдавать предпочтение кому-то одному.
Маленький мальчик переводит взгляд то на меня, то на Дэвида, словно пытаясь решить, кому из нас можно доверять, кому из нас верить. У этого ребенка не было детства.
– Как жаль, что не отец вырастил тебя, – горько вздыхаю я.
И тогда он поднимает на меня свои огромные темные глаза, в которых засветились слезы.
– Мне тоже, – говорит он.
Арчибальд оставляет меня в Холируде, говоря, что у него есть дела в его имениях.
– Мне поехать с тобой? – спрашиваю я. – Я поеду. Куда мы направляемся?
Чуть заметная тень сомнения, странный взгляд тут же заставляют меня насторожиться.
– Ты едешь охотиться? Арчибальд, куда ты отправляешься?
Он подходит ко мне ближе, чтобы другие нас не слышали.
– Я встречаюсь с лордом Дакром, – говорит он мне прямо на ухо. – Я занимаюсь вашими делами, моя дорогая. Я поеду ночью на встречу с ним, получу новости о вашем брате и его планах и быстро вернусь.
– Скажи лорду Дакру, что нам придется договариваться с французским регентом. Мы не можем противиться Джеймсу Гамильтону, да и герцог Олбани рано или поздно будет здесь. Нам придется договариваться с ними обоими, сделать регентом меня и добиться опекунства над Яковом.
– Олбани никогда не вернется, – уверяет меня Арчибальд. – Никогда. Так пожелал ваш брат, и я с ним согласен. Нам он здесь ни к чему. Ваш брат сослужил нам добрую службу. Он запер Олбани во Франции и договорился о том, чтобы его держали подальше от Шотландии, в качестве части договора о мире. Он так много для нас сделал! А без него Гамильтон – всего лишь глава одного из кланов. Он может называть себя кем угодно, хоть помощником регента, хоть регентом самим, но французы не станут его поддерживать в пику договора с Англией. Мы можем его уничтожить, как только будем готовы.