Я все еще держу перед собой письмо, как вдруг понимаю, что до меня доносится странный шелестящий звук. Это дрожат мои руки. Я роняю письмо на пол и понимаю, что дрожу вся, как в ознобе, словно я – безумная нищенка, которая вот-вот упадет и забьется в приступе. Я не могу сделать вдох, и мне становится так холодно, будто на меня дует ледяной ветер. Я пытаюсь встать, но ноги подводят меня. Я откидываюсь на спинку кресла и пытаюсь позвать на помощь, но понимаю, что голоса у меня тоже нет. Теперь я слышу постукивание моих перстней о подлокотник кресла. Я должна пережить этот приступ, это приближение к безумию, как пережила многие другие испытания и страшные лишения.
Мой родной брат обернулся против меня, мой друг потерпел поражение, Франции больше нет, и мне нечем сражаться с этим миром. Мой муж победил. Я обречена.
На улице уже темнеет, когда я собираюсь с силами, чтобы открыть письмо Екатерины. Она пишет коротко и старается говорить так, будто горюет, но я знаю, что так говорит Екатерина-триумфатор.
«Мы с мужем пришли к соглашению, что если ты так решительно настроена на получение развода, то ты не годишься на роль опекуна своего сына или на роль королевы. Тебе придется отправиться в изгнание, на содержание твоего нового любовника, мы наслышаны о том, что ты теперь благосклонна к Генриху Стюарту. Маргарита, если ты отречешься от своих брачных обетов, ты станешь никем и обречешь себя на вечное проклятье. Ты перестанешь быть сестрой мне и моему мужу.
Екатерина.
Ничто не может разрушить истинный брак. Ты поймешь то, что пришлось понять мне, чтобы принять волю Господа нашего и короля. Но даже это не разрушило мой брак. Ничто не может этого сделать, и ничто этого не сделает.
«.
Я должна поговорить с Яковом. Он всего лишь мальчик двенадцати лет, но он уже король. Он должен знать, что я допустила страшную, ужасную ошибку, ввязав его в союз с Францией, чья власть сейчас разрушена. Теперь его помолвка отменена, а я – публично опозорена.
Я прихожу в его спальню в то время, когда он возносит вечерние молитвы с Дэвидом Линдси, который с любопытством смотрит на мое напряженное бледное лицо. В этот момент я понимаю, что потерпела сокрушительное поражение как мать, опекун собственного сына и как королева.
Яков преклоняет колени за родительским благословением, а я кланяюсь ему и целую его. Потом он запрыгивает на кровать и с интересом смотрит на меня, словно он все еще маленький мальчик, а я пришла рассказать ему сказку на ночь. Дэвид кланяется и направляется к выходу, но я останавливаю его.