Проходит несколько часов, и мы наконец слышим стук копыт возле ворот. Затем раздаются приветственные крики, шум возле дверей, громкие шаги сапог для верховой езды, и вот охранники распахивают двери и появляется он – мой муж.
Увидев его, я еле сдерживаю крик. Он оказывается обладателем немыслимой устрашающей бороды, рыжей, как лисий хвост, и такой же густой.
Я вскакиваю и издаю тихое восклицание. Агнесса Говард тут же награждает меня строгим взглядом, окажись она ближе ко мне, то непременно ущипнула бы меня, чтобы напомнить о хороших манерах. Но ее реакция не имеет никакого значения, потому что король уже берет меня за руку, кланяется и приносит извинения за то, что меня напугал. Он принимает мои широко распахнутые глаза и выражение крайнего изумления на лице за похвалу его внезапному появлению и смеется над своей романтичностью и приветствует моих фрейлин с уверенной улыбкой. Он склоняется над рукой Агнессы Говард и здоровается с Томасом так, словно готов принять их как лучших из друзей и уже забыл о том, что тот дважды нападал на Шотландию.
Он очень хорошо одет, как европейский принц – в красном бархате с золотой каймой – и сам же замечает, что мы оба выбрали бархат для своих одежд. Его сюртук скроен как куртка для верховой езды, но сшит из драгоценного материала, а за его спиной вместо охотничьего лука висела лира. Я робко спрашиваю, не менестрель ли он на самом деле, раз носит с собой лиру. В ответ он говорит, что любит музыку, поэзию и танцы и надеется, что мне они тоже по душе.
Я говорю, что разделяю его интересы, и тогда он зовет меня танцевать. Агнесса Говард встает вместе со мной, и музыканты начинают играть павану[7], которая, как я знаю, мне всегда удается. Потом мы садимся за стол, и пока он, сидя рядом со мной, разговаривает с Томасом Говардом, я наконец могу его хорошенько рассмотреть.
Он хорош собой. Разумеется, он очень стар, ведь ему уже тридцать, но в нем не угадывается скованности и негибкости, свойственной людям в возрасте. У него красивое лицо с изогнутыми бровями и добрым умным взглядом. В этих темных глазах светится быстрая живая мысль и угадывается буря чувств, а четко очерченные губы почему-то наводят меня на мысли о поцелуях.
В нем хорошо все, кроме бороды. Она мешает, и я не понимаю, что с этим можно сделать. Ну, может быть, если ее причесать и надушить благовониями, то она не будет напоминать гнездо. Мне бы хотелось, чтобы мой муж был гладко выбрит, и теперь я размышляю о том, как бы мне донести эту мысль до него самого. В самом деле, мало мне того, что я вышла замуж за мужчину, который мне в отцы годится, королевство которого уступает в размере тому, в котором я родилась, так он еще и собирается возлечь на супружеское ложе с этой рыжей щеткой на лице?