Я задумался о странном объяснении, данном мне аббатом Жога, о таинственных явлениях отражения, так часто упоминаемых в процессах колдунов. Господин Делиль, удивленный моим молчанием, спросил, что я думаю о его рассказе.
— Еще одним таинственным происшествием больше в странном приключении господина Леира и госпожи Делиль, — отвечал я. — Невольно возникает вопрос, не стоим ли мы перед явлениями, превосходящими наши знания и даже наше воображение. Говорили вы об этом случае отцу Фюрстеру?
— Да.
— Что же он сказал?
— Он задумался, так же, как и вы, и сказал мне, несколько времени спустя, что цыганка меня, должно быть, обманула; возможно, что он ничего не знал о ране господина Леира.
— Неужели баронесса Франшар не сказала вам ничего? Я телефонировал ей в тот же день, когда господина Леира так опасно ранили.
— Она не сказала ни слова.
— Нужно будет посоветоваться с бализакским священником: он хорошо знаком с такими делами, — продолжал я. — Но вернемся к первоначальному разговору. Что вы рассчитываете делать, если положение вашей супруги настолько серьезно, как я предполагаю?
— Думаю убедить ее, чтобы она не отчаивалась; скажу ей, что мы вместе будем просить о расторжении нашего церковного брака, и что найдется средство расторгнуть и гражданский союз. Я выкажу себя ее другом, готовым на всякие жертвы, чтобы вернуть ей здоровье.
— Вы правы. Это будет лучше всего.
Мы приехали. Я прошел к госпоже Делиль; госпожа Франшар находилась в комнате молодой женщины.
Состояние этой бедняжки было крайне плачевное. Чрезвычайно исхудавшая, она казалось, утратила всякую жизненность. В сознание она еще не пришла и дышала с трудом и очень медленно. Члены ее были неподвижны и холодны, как лед, пульс — едва слышен.
Что было делать? Передо мной находилась больная чрезвычайно впечатлительная, нервная, чувствительная. Я счел неосторожным вызвать резкое пробуждение при помощи обыкновенных средств, например, давления на яичники, и предпочел испробовать смешанный метод, правда, не такой верный, но, в случае неуспеха, не приносящий никакого вреда. Я начал делать поперечные пассы по лицу и по груди госпожи Делиль и слегка дул ей в глаза и на область надбрюшия. Четверть часа спустя, она стала дышать свободнее: каталептическая неподвижность исчезла; еще через десять минут она открыла глаза.
— Ах, это вы, господин Эрто? — сказала она. — Очень рада вас видеть.
— Ваш муж и друг, — прибавил я, подчеркивая это слово, — приехал за мной сегодня утром. Я думаю, что ваши испытания пришли к концу. Теперь нужно серьезно лечить вас.