M-lle Франшар оказалась в том же положении. Жар не уменьшался; я измерил температуру: 39,8. Больная продолжала свой монолог, но яснее выражала господствующую идею: не переставала просить прощения у Пресвятой Девы. Г-жа Франшар, сидевшая подле дочери, молча плакала.
Я велел поставить кресло подле кровати и сел напротив больной. Выслав горничную с предупреждением, что она должна быть готова явиться по первому же зову, я остался наедине с госпожой Франшар.
— Успокойтесь, сударыня, — сказал я ей. — Дочери вашей не хуже. Я считаю это хорошим знаком.
— Ах, доктор! Если бы вы были правы!
— Надеюсь, что скоро наступит успокоение. Не хочу еще предписывать никакого лечения: из этого вы видите, какие у меня серьезные основания надеяться на улучшения. Тем временем, я хотел бы узнать еще некоторые подробности о припадке вашей дочери. Была ли она взволнована, увидев Леира в церкви?
— Нет. Мы заметили этого господина, уже выходя от обедни. Люси остановилась, увидев его, и просто сказала мне: «О! мама! Вот господин, которого я вижу во сне». Этот молодой человек поклонился нам, и Люси ответила ему поклоном. С той самой минуты дочь моя сильно задумалась. Она не приняла участия в нашем разговоре во время возвращения в замок; дома она попросила отца отложить ее свадьбу, результат чего вам известен. Я сожалею, что смеялась над кошмаром бедной девочки. Я спугнула ее доверчивость и помешала ей быть откровенной. Милая бедняжка! — сказала госпожа Франшар, лаская свою дочь.
— На основании всего слышанного, мне кажется, что m-lle Франшар приписывает свои сны вмешательству Пресвятой Девы?
— Да, доктор.
— Она воображает, что принуждена выбирать между долгом дочернего повиновения и покорностью Пресвятой Деве?
— Да.
— Она очень богомольна?
— Богомольна? Нет. Она молится, аккуратно ходит со мной к обедне по воскресеньям и четвергам, иногда сопровождает меня к вечерне. Впрочем, она особенно почитает Пресвятую Деву и не пропускает ни одной службы в месяц Марии.
— Продолжительны ли ее молитвы?
— Нет.
— Была ли у нее привычка предаваться благочестивым размышлениям?
— Да, доктор. Она ежедневно удалялась для того на полчаса в свою комнату. Я знаю, что обычным сюжетом своих размышлений она выбирала жизнь Пресвятой Девы.
— Господин Франшар и вы сами, сударыня, никогда не возражали против подобного обыкновения?
— Да нет же, милостивый государь: это делалось по совету духовника. Какие могли быть у нас основания для возражений?
Я не противоречил. Госпожа Франшар не поняла бы моих медицинских оснований: она не могла бы уловить косвенную связь, существовавшую между бредом ее дочери и этими набожными размышлениями. Было бы, пожалуй, неловко задевать ее религиозное чувство. Поэтому я не дал ей ответа, а продолжал спрашивать сам: