Поезд поехал, а мы, привалившись к стене, сидели на полу тамбура, пытаясь отдышаться.
Руки у нас были все в крови — последствия хватания железа на морозе, в крови были и сваленные друг на друга ящики. И вот, минут через пятнадцать мы, собрав последние силы, потащили все наше хозяйство в вагон. Три часа ночи, темно, поезд мчится, отовсюду торчат ноги спящих пассажиров, и мы начинаем с грохотом швырять ящики на свободные полки. Люди, естественно, просыпаются, в полутьме видят каких-то окровавленных мужиков, которые чуть ли не на головы им бросают окровавленные цинковые гробы… И вагон начинает кричать. Сначала визжат женщины, в испуге ревут разбуженные дети… и только мужики, крепкие русские парни, громко перечисляют все обороты прекрасного, ныне запрещенного русского мата — лепота!
Вот в таких условиях приходилось работать. Поэтому, когда руководители ансамбля Юрий Маликов и Владимир Пресняков, пожалев мальчика из интеллигентной семьи, предложили мне посидеть денек в гостинице и «понянчить» их 8–10-летних детей, Диму и Володю, я с радостью согласился. Но, проведя с детишками всего один день, я вдруг страстно возжелал поскалывать с чего-нибудь лед или погрузить десять тонн железных гробов, что и стал делать с большой радостью. Так во мне, не родившись, умер воспитатель.
Ну, а теперь об искусстве (я же все-таки мальчик из интеллигентной семьи). В первые дни я скептически относился к творчеству ансамбля. Нет, не то, что меня раздражал репертуар «Самоцветов» — они как могли прорывались сквозь советскую цензуру и помимо обязательных протокольных песен исполняли очень хорошие, до сих пор популярные шлягеры. Мне казалось, что играть по пять концертов в день с полной отдачей невозможно, что дело попахивает халтурой… но потом втянулся и перестал обращать на это внимание. И только по прошествии многих лет я вдруг все понял — и устыдился. Все эти бесчисленные концерты они играли ВЖИВУЮ! То есть по пять раз в день они, срывая голоса, ПЕЛИ!
Сейчас такое трудно себе представить. Сейчас пришла какая-нибудь «звездулька», дала радисту флешку с фанерой, вышла на сцену такая вся роскошная, пооткрывала рот и ушла.
У звезд с большой буквы «З» все намного сложнее. Звукорежиссер в определенных местах выводит звук на микрофон, и дива своим голосом кричит: «А теперь все вместе!» или «Не вижу ваших рук!», а то и «Привет, Челябинск! Люблю вас!» — и все, и опять фанера. А мы с вами верим:
— Слышь, про нас, про Челябинск сказал!
Но если учесть, что это единственное, что он/она сказал/а, то получается, что не так уж дива и устала за время своего сольника.