Мемуары двоечника (Ширвиндт) - страница 98

В общем, если вам кто-нибудь скажет что-то плохое про ВИА «Самоцветы», пишите мне — я с ними разберусь!

И все же спустя два года мне удалось восстановиться в институте. За годы мытарств я повзрослел и немного остепенился, поэтому никаких ярких нарушений дисциплины не совершал — так как-то учился и учился. А раз нет нарушений и катаклизмов, то и писать нечего. Нам же с вами подавай события и драмы, а не рассказ о том, что в дипломном спектакле «Троил и Крессида» У. Шекспира я играл Ахилла (кстати, блистательно). Нет, это скучно. Давайте, пусть эта глава будет технически-биографическим этапом — переходом к Театру Райкина.

Как-то мой «дофлажный» однокурсник Сережа Урсуляк (о нем я говорил выше, скажу еще и ниже) пригласил меня на спектакль Аркадия Райкина, где он тоже участвовал. После института Сергей попал в этот театр по распределению. Я с радостью согласился: до этого момента я никогда не видел Райкина «живьем». И вот прихожу, Сережа меня встречает, проводит за кулисы (круто!), показывает свою гримерку, с кем-то знакомит… но все: третий звонок — пора идти в зал. Я прохожу вдоль сцены, собираюсь уже открыть дверь «выход», как вдруг вижу, на стульчике в углу, ссутулившись, сидит какой-то человек. Я подхожу ближе и тут понимаю, что это вовсе не человек — это АРКАДИЙ РАЙКИН! Я опешил. Звезда из звезд! Кумир из кумиров! Великий Райкин сидит, устало опустив плечи, на стуле, одинокий, в пыльной темноте! Боже, какой же он старый! — с жалостью подумал я и, потрясенный увиденным, вышел в зал.

Все еще под впечатлением от встречи я не заметил, как погас свет, заиграла музыка… но вот открывается занавес и на сцену ВЫБЕГАЕТ Аркадий Райкин! Подтянутый, элегантный, в умопомрачительном костюме… подбегает к микрофону и замирает, глядя в зал с едва заметной полуулыбкой.

А. И. Райкин

Ну, тут, понятное дело, крики, стоны, овация — словом, полный восторг зрителей и меня в их числе. Я уже не мог поверить в увиденное мною пять минут назад за кулисами. На сцене стоял другой человек. На сцене стоял тот самый Райкин, которого любили и боготворили миллионы людей. Тот, каким он должен был выйти на сцену, каким его ждали. На сцене стоял АРТИСТ! И ради этого нашего ощущения он сидел, сгорбившись, на стульчике. Он собирался. Он настраивался. Он готовился к этой встрече. И… он волновался! И вот это отношение к профессии, этот урок актерского мастерства, который, сам того не зная, преподал мне тогда Аркадий Исаакович, навсегда закрепился в моем сознании: нельзя просто так взять и выйти на сцену — сцена этого не прощает.