— Вы предлагаете разделиться? — вскинул брови потомок эмигрантов.
— Предлагаю себя в качестве часового, мистер Хоксли. Говоря проще, посижу на улице, подышу воздухом. Может, увижу чего.
— Ну, если не боишься… — пожал плечами Суханов, взглянул внимательно. — Я, правда, не совсем понял.
— Тут и нет хитрых замыслов, — улыбнулся Богдан вполне безмятежно. — Хотя, с местными колхозниками надо держать ухо востро. Не стоит нам всем запираться в одну каморку без окон и прислушиваться к каждому шороху.
Кира, которой все сказанное перевели в двух словах, усмехнулась и взглянула на коллегу удовлетворенно, словно сама его вынудила уйти, гада такого, ломальщика рук.
С тех пор минул час. Ровно час — светящиеся стрелки на «командирских» дело знали туго. Темнота, пролившаяся на джунгли флаконом чернил, загнала все живое в деревне по домам, сараям и вольерам — даже куры не квохтали. Собаки тоже попрятались — беспородные деревенские псы слишком хорошо различали запахи, доносящиеся из близкого леса. Скулили и тявкали испуганной скороговоркой.
Богдан, разместившийся на кряжистом, неизвестной породы дереве прямо в центре деревни, не мог похвастать острым обонянием, а потому заботы его сейчас одолевали вполне прозаические. Сидеть дюже неудобно — поперек ветки, спиною к стволу. В ранешние годы не такое еще проделывал — по пять суток, бывало, лежал почти без движения, но все-же… Время рекордов прошло, господа. Пора уже трудиться чинно-важно, даже при твоей дурной профессии. По асфальту ездить, да на хороших машинах, и костюмы носить «от…» кого-нибудь прославленного. Не старость еще, слава Богу, и не зрелость даже! Поздняя молодость, на самой грани. А ты дерево собой украшаешь, будто давний человеческий предок по версии Дарвина. Зато на свежем воздухе! Чуть изменив положение, Богуславский зацепил карабин ремнем за ближайший сук, да так и оставил, дабы рука не уставала. Локтем уперся в соседнюю ветку, расслабился максимально. Удивился опять, насколько быстро прошла в этот раз адаптация к тропикам — будто и не уезжал отсюда. Воздух не кажется уже ни сырым, ни тяжелым, нечисть крылатая-писклявая воспринимается как неизбежное зло. Даже созвездия на небосклоне привычные — никаких тебе Южных Крестов. Свое полушарие, родное…
Задремал на миг и проснулся внезапно, будто от толчка. Прислушался, не делая резких движений — тихо всё. Скотина не беспокоится, собаки уже не скулят. Приемник в «гостевой» хижине играет чуть слышно импортную блюзовую мелодию.
А под деревом кто-то есть.
— Вы слышите меня? — спросил на плохом английском, полушепотом, женский голос. — Тигр сегодня не придет, я знаю.