Иллиан кивнул, после чего правый тайный мастер вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Лейтли не слышал звук закрывающегося засова или поворачивающегося ключа, но все же спустя несколько минут встал и тихонько подошел ко входу. Дверь поддалась легко, но рыцарь, словно испугавшись своей свободы, тут же затворил ее. Возможно, Гордри прав, лучше всего сегодня ему остаться в этой маленькой клетушке.
Через четверть часа в дверь тихонько стукнули, и на пороге появился слуга с подносом. Казалось, это была тень все того же Родрига — высокая, широкоплечая, с плавными быстрыми движениями. На крохотном столе появилось дымящееся мясо, копченая курятина и горячий жирный пирог. Картину испортил только кувшин с вином, на поверку оказавшимся нечто средним между перебродившим морсом и уксусом.
— Сир Родриг просил передать, что ваших людей накормили и расположили на ночь в сарае снаружи замка, — прогнусавил слуга, и его недавняя похожесть с правым тайными мастером рассыпалась, как сухой осенний лист под порывом весеннего ветра. Иллиан теперь видел перед собой грубоватого крепкого парня, не более.
— Поблагодарите от меня сира Родрига. Он очень добр ко мне, — ответил рыцарь здоровяку.
Слуга поклонился, что стало для Лэйтли неожиданностью, и покинул крохотную комнатку, в которой и одному было тесно, не то что двоим. Иллиан приступил к трапезе, сдерживая в себе желание наброситься на еду подобно дикому зверю. Прошло то время, когда он мог пренебречь этикетом, в этих землях, к слову, достаточно вольному. Теперь ему предстояло быть постоянно на виду при его маленьком сеньоре.
Предстояло служить семье Энтов — пусть косвенно, но виновных в бесславном падении его Дома, гибели отца, скитаниях и лишениях самого Иллиана. Да, пусть они не занесли меч и не ломали главных ворот, но все происходило с их молчаливого согласия. Лейтли понимал, что пал очень низко. Хвала Трем Богам, что отец не видит этот позор. Но что ему оставалось? Возможно, он не так крепок духом, как отец. И когда необходимо было покончить с мучениями, рыцарь не бросился на меч. Да и рыцарь ли он теперь вообще?
Невеселые мысли Иллиана усугублялись кислятиной из кувшина, которую лишь неблагородный или лживый человек мог назвать вином. Возможно, выпей несчастный член семьи Лейтли сладкого Йороширского или крепкого, но пряного Гоноборского, то выводы о своей судьбе и дальнейшем будущем были не так печальны. Но кислятина из погребов Соколиной Охоты располагала только к унылым мыслям.
Вспомнился могучий и великий Лейтлипорт, стоящий истуканом на скалистом побережье, красавец-отец, лично приветствующий всех дальних иноземных купцов — и важных, и мелкосошных, — редко улыбающиеся худые жители Соленых Островов, торгующие на их рынке. Тут и там важно ходили стражники, гордо выпячивающие якорь на груди — символ принадлежности к семье Лейтли, пусть и не самой старой, но уж точно почитаемой. И он, маленький Иллиан, стоящий на крепостной стене и слушающий тогда еще молодого Элаяю, твердившего, что когда-нибудь это все станет его.