— Открывай, — кивнул я. — Будем с ними работать.
Когда мы зашли в просторную комнату, в которой поместили трех почти выздоровевших братьев, они повернулись к нам с внешним безразличием во взгляде. Но магии, чтобы закрыться, у них не было, поэтому мы легко прочитали их страх, смешанный с любопытством.
— Зачем это? — спросил высокий, плечистый парень, имея в виду других братьев, которые застыли на месте. — Мы же дали слово.
— Я буду читать твою память, — сказала Эмма. — Когда этим занимаешься, ничего не должно отвлекать, так что пусть пока подождут своей очереди. И ты не дергайся: сам должен понимать, что это бесполезно.
— Братство действительно погибло? — спросил он.
— Вчера вечером ваш Архид бросил его на штурм северного дворца, — ответил я. — Они перебили почти всю стражу, но и сами были уничтожены дружиной. Ваш старший сбежал, а вы последние из братьев.
Жрец замолчал и больше не сказал ни слова. Эмма усадила его на кровать и сама села рядом на стул. Было немного жутковато смотреть на то, как их лица одновременно покинула жизнь: оба превратились в подобие восковых фигур. Я поспешно отвернулся, потому что сейчас лицо этой женщины рождало не желание, а неприязнь и даже страх. Ждать пришлось долго.
— Узнала немало интересного, — сказала Эмма, когда я уже подумал, пока она занимается чтением, сходить поговорить с Филом. — Наверное, с остальными провожусь гораздо меньше.
— И что же вы узнали? — спросил я. — Особенности жреческой магии?
— И это тоже, — кивнула она. — Все очень просто. Мы с вами оперируем семью видами магических потоков, а им доступен восьмой. Мы его не видим и не можем им управлять, поэтому очень слабо противостоим их магии. Вы хотели использовать жреческую магию, но это у нас не получится: нельзя управлять тем, чего не видишь.
— А они слеплены из другого теста? — спросил я. — Что–то же дает способность ее видеть?
— Они знают только одно средство — алтарь Главного храма, — ответила Эмма. — Каждого жреца, у которого есть заметный магический потенциал, кладут на алтарь и какое–то время ждут. Сколько нужно ждать, он не знает, потому что при этом исчезает чувство времени.
— Главных храмов три, — задумался я, — значит, и алтарей должно быть столько же. А в Госмаре сейчас не должно быть сильной власти и очень ослаблено жречество.
— Вы задумали спереть из храма алтарь? — поразилась она. — Кирен, вы в своем уме?
— Заменим души этим братьям, — сказал я, — а они внешне не отличаются от дарминских жрецов. Нам главное — знать, как выглядит храм изнутри, все остальное проделаем без труда.