– Я присоединился к ним, когда был еще моложе тебя. Я знаю, каково там, какие мысли они вбивают тебе в голову. Но ты не обязан этого делать.
Мальчишку затрясло пуще прежнего.
– Я обвиняю тебя в государственной измене! – повторил он.
– Виновен, – кивнул Матиас. – Я делал ужасные вещи. И, если хочешь, я прямо сейчас вернусь с тобой в церковь. Встречусь с твоими друзьями и командирами, и правосудие восторжествует.
– Ты врешь. Ты даже позволил умереть тому шуханцу, которого должен был защищать. Ты предатель и трус. – Хорошо, значит, он верил, что Кювей мертв.
– Я пойду с тобой. Даю слово. К тому же у тебя пистолет. Тебе нечего бояться.
Матиас шагнул вперед.
– Не подходи!
– Не бойся. Именно так они тебя и контролируют. С помощью страха. – Мы придумаем способ изменить их мнение. Мальчик пробыл в ордене всего полгода. Его еще можно вразумить. – В мире столько всего, чего можно не бояться, если только открыть глаза.
– Я же сказал, не подходи!
– Ты не хочешь меня убивать. Я знаю. Когда-то я был таким же, как ты.
– Я совсем не такой, – сказал мальчик, и его голубые глаза загорелись. Матиас увидел в них ярость, гнев. Эти чувства ему были хорошо знакомы. Но он все равно удивился, когда услышал выстрел.
Нина сняла с себя платье и тяжелый резиновый живот и переоделась в тунику, пока Ротти избавлялся от бороды и верхней одежды. Они собрали их в узел, и Нина выкинула его в канал, после чего они забрались на судно с бутылками, пришвартованное под Зентсбриджем.
– Скатертью дорога, – сказала девушка, когда узел потонул.
– Где же твой материнский инстинкт? – спросил Каз, вылезая из-за ящиков с вином.
– Где Инеж?
– Здесь, – ответила сулийка позади него. – Но Кювей…
– У тебя снова идет кровь, – заметила Нина, скользнув за высокие штабеля ящиков и присоединяясь к ребятам. На канале почти никого не осталось, но рисковать не стоило. – И что случилось с твоими глазами?
– Я бы предложила тебе спросить у Белого Клинка, но… – Инеж пожала плечами.
– Надеюсь, ее смерть была мучительной.
– Нина!
– Что? Нельзя быть одновременно милосердным и невозмутимым.
Они спрятались в тени между ящиками с вином и каменной аркой моста. Носилки с Кювеем лежали на самодельном столике из ящиков. Женя вводила шприц в руку мальчика под чутким наблюдением Зои и парня, который, как предположила Нина, был Штурмхондом.
– Как он? – спросила она.
– Если у него и есть пульс, я не могу его нащупать, – ответила Женя. – Яд отлично сработал.
Может, даже слишком. Женя обещала, что яд замедлит его пульс и дыхание до такой степени, что сымитирует смерть. Но вышло чересчур убедительно. С одной стороны, Нины понимала, что в мире будет безопасней, если Кювей умрет, но она также знала, что если кто-то и раскроет секрет парема, то, скорее всего, это будет он. Это был реальный шанс для Равки получить антидот. Они боролись, чтобы освободить его из Ледового Двора. Они плели интриги, мошенничали и страдали, чтобы он мог безопасно продолжить свою работу вместе с гришами. Кювей был их надеждой.