– Я узнавал. Ее изготовили на фирме, занимающейся театральными и киноэффектами. Затем ее направили мистеру А.Н. Оуэну, эсквайру, через Исаака Морриса, как атрибут для новой, ранее не ставившейся пьесы. Текст записи был возвращен владельцу вместе с пластинкой.
– А как насчет сути дела? – спросил Легг.
– Я как раз к ней и перехожу, сэр, – серьезно ответил инспектор Мейн. Он прокашлялся. – По каждому из записанных на ней обвинений я предпринял отдельное расследование.
Инспектор начал с Роджерсов, которые первыми приехали на остров. Они были в услужении у мисс Брейди, которая скоропостижно скончалась. Ее постоянный доктор не смог рассказать мне ничего конкретного. Говорит, что травить ее явно не травили, и все же кое-какие подозрения у него есть – она действительно могла умереть в результате недосмотра с их стороны. Но, по его словам, доказать это невозможно.
– Затем судья Уоргрейв. С ним все ясно. Он действительно осудил Ситона.
– Кстати, Ситон был виновен – вне всякого сомнения. Улики появились позднее, когда его уже повесили, и они полностью доказывали его вину. Но в свое время об этом шло немало толков – девять человек из десяти считали, что Ситон невиновен, а приговор – месть судьи.
– Девушка по фамилии Клейторн, как я выяснил, служила гувернанткой в одной семье, где утонул ребенок. Но, похоже, она к его смерти непричастна; больше того, она очень хорошо показала себя – сразу поплыла ему на выручку; но ее подхватило течением и понесло в море, так что ее саму едва успели вытащить.
– Продолжайте, – сказал помощник комиссара, еще раз вздохнув.
Мейн тоже перевел дыхание.
– Теперь о докторе Армстронге. Человек известный. Кабинет на Харли-стрит. По профессиональной части у него все чисто, никаких претензий. Никаких подпольных операций, ничего такого. Однако женщина по фамилии Клиз, которую он оперировал в двадцать пятом в госпитале в Литморе, куда был тогда приписан, действительно существовала. Перитонит, умерла прямо на операционном столе. Может быть, он с нею что-нибудь напортачил – в конце концов, у него не было тогда большого опыта; но неуклюжесть – не уголовное преступление. По крайней мере, мотива у него определенно не было.
Затем мисс Эмили Брент. Девушка – Беатрис Тейлор – была у нее в услужении. Она забеременела, хозяйка ее выгнала, та пошла и утопилась. Хорошего, конечно, мало, но тоже не уголовное преступление.
– То-то и оно, – сказал сэр Томас Легг. – Наш А.Н. Оуэн, похоже, специализировался по делам, на которые не распространяется компетенция уголовного права.