Закончился ноябрь. А я так и не продвинулся в своем расследовании.
Мне вновь приснился мой надоедливый сон. Но в этот раз он стал ярче. Я вижу себя со стороны, точнее свое тело, которое лежит на паласе, в спальне моей квартиры. Мне на лицо падают перья, белые, как хлопья снега. Из раскрытого рта вытекает кровь, губа разбита и мне кажется, что тот, лежащий я — умирает. Мои уже стеклянные глаза смотрят на светодиодные лампочки люстры, они похожи на звезды. К моему телу подходит призрак Софии Опариной и говорит: «Прости, Рома. Нас не было рядом».
Картинка мерцает, становится мутной и через минуту все погружается во тьму.
Я просыпаюсь в холодном поту и в ужасе кричу. Не долго. Самоконтроль возвращается быстро, я не хочу напугать соседей. Я подхожу к окну в зале, за которым какие-то люди в похоронной процессии несут гроб в Дом скорби.
— Надо быстрее найти Культурного убийцу, — говорю я сам себе. — Иначе мои призрачные мертвяки сведут меня с ума.
Я потянулся за сигаретами. Ужасно хотелось курить. Не смог взять пачку. Еще раз. Промах! Еще раз… и я увидел, как моя рука проходит сквозь «коробочку с никотином».
— Блядь! Не может быть! — заорал я, осознав происходящее. — Нет! Нет! Нет!
Я побежал в комнату и увидел то, о чем я уже догадался — там лежало мое тело с перерезанным горлом, а вокруг — перья от разорванной подушки.
— Я не верю, — заскулил я, словно побитый пес. — Этого не может быть!
Но зрение меня не обманывало. Мне захотелось бежать куда глаза глядят — все равно куда, лишь бы подальше. Дверь в квартиру была приоткрыта, но я пробежал сквозь нее, прямо на лестничную площадку. Послышались шаги. Соседка, тетя Люба возвращалась из магазина, что-то еле слышно напевая себе под нос.
— Теть-Люб, — запричитал я. — Меня убили! Меня зарезали!
Но ей было плевать. Она продолжала насвистывать и не обращала на меня никакого внимания. Но не долго длилась ее безмятежность: поднявшись на этаж выше, она заметила приоткрытую дверь в мою квартиру.
— Да. Да! — заорал я. — Зайди! Посмотри! Вызови скорую, может, меня еще спасут.