– Добрый день, – еще шире улыбнулся Поль. – Там как, есть хоть немного облаков у горизонта?
– Нет, – соврал Уильям, чтобы не признаваться, что он опять не смотрел вверх. – А что?
– Да так… Отсюда не видно, а туда кровать не хотят двигать, прямое солнце, – Поль улыбнулся иначе, будто извиняя чужие соображения, правильные, но все же обидные. – Мне вредно. Так говорят. Вообще они правы, наверное. В целом. Но получается, мне все вредно. А это уже не правильно. Ведь так?
Уильям передернул плечами, рассматривая сына друзей полковника, достойных того, чтобы ради них разыскивать по стране, вытаскивать из каталажки и тащить сюда полутрезвого отставного капрала… И зачем? Пока не ясно. Что-то про прыжки. Уже два года заброшенные Уильямом, да и тогда, после больницы, он всего пару раз пробовал. Не важно. Поль весь прозрачный, тонкий. Руки вроде палочек, каждую кость видать. Пальцы Уильям почему-то рассматривал особенно внимательно. Очень длинные, невесомые, как паучьи. И лежат на покрываленеподвижно. Совсем неподвижно. Взгляд метнулся по контуру тела, ощупал острый кадык на птичьей шейке, подбородок, впалые щеки.
– Угораздило упасть с лошади, – спокойно пояснил Поль, заметив осмотр. – Смешно, правда? Люди хоть с мотоциклов или еще чего современного падают. Папа так расстроился, чуть не пристрелилконя, – Поль рассмеялся. – Только папа так стреляет, что ему проще попасть, если он решил промазать.
Похмелье слегка мутило сознание. Тошноту дополняли впечатления. Через все это думалось кое-как. Вообще не думалось! Уильям сидел, неловко старался соорудить на своей морде улыбку или хотя бы пристойное выражение – ну, примерно как у сиделки. В этой палате он, Уильям Вэйн, резко стал не инвалидом, а здоровым и тупымдураком, живущим в перевернутом, фальшивом мире. У него всего-то одно колено зарыто в пустыне. А парню чтобы кивнуть – и то надо сиделку звать…
– Жизнь – дерьмо, – поморщился Уильям.
– Да, сколько я уговариваю, а они ни в какую, – по-своему понял Поль. – Понимаешь, я уговариваю всех уже год. Теперь день рождения подвернулся, и я стал совсем настойчив. Но все вроде и не против, а только боятся лишиться лицензии или еще чего.
– Ценного, – хмыкнул Уильям и прощупал свою шарнирную коленку. – Во, самая у меня ценная часть. Стоит она дороговато. Зато износ низкий. Черт, чего я только не выделывал трезвый, а уж про пьяного и сам не знаю. Цела.
– Так можно меня – с парашютом? – Поль перешел к главному вопросу и взглядом показал, как он будет лететь. Сразу заулыбался, еще до ответа поверив, что будет сказано «да».