Little me?[29]
Трудно было в это поверить. С другой стороны, в словах покойного лорда вполне мог содержаться случайный осколок истины, подобранный этим Алистером Кроули. Мало ли в мире происходит тайных собраний и мистических ритуалов – не все же, в конце концов, полное шарлатанство. Несомненным было одно – я сыграла в случившемся роковую роль. Видимо, я стала катализатором какой-то неясной алхимической реакции. Как говорил Харуки Мураками, исходящая от женщины сила невелика, но может всколыхнуть сердце мужчины…
Самым страшным было понимание необратимости случившегося – такие вещи оборотень видит безошибочно. Я чувствовала, что Александр никогда не станет таким как прежде. И я не просто строила предположения, я знала это хвостом. Как будто я уронила драгоценную вазу, которая разлетелась на тысячи осколков – и теперь ее было уже не склеить.
Собравшись с духом, я подошла к двери, за которой он исчез, и открыла ее.
Я никогда не входила сюда раньше. За дверью оказалась совсем маленькая комнатка, подобие гардеробной, в которой были столик, кресло и полукругом огибающий стены шкаф. На столе лежал маленький цифровой магнитофон. Он в очередной раз играл песню Shocking Blue, обещая преследовать солнце до самого конца времен.
Александр был неузнаваем. Он успел переодеться – теперь на нем была не форма генерала, а темно-серый пиджак и черная водолазка. Я никогда раньше не видела его в таком наряде. Но самое главное, что-то неуловимое произошло с его лицом – глаза словно стали ближе друг к другу и выцвели. И еще изменилось их выражение – в них появилось отчаяние, уравновешенное яростью: думаю, только я смогла бы разложить на эти составные части его внешне спокойный взгляд. Это был и он, и не он. Мне стало страшно.
– Саша, – позвала я его тихо.
Он поднял на меня глаза.
– Помнишь сказку про Аленький цветочек?
– Помню, – сказала я.
– Я только сейчас понял, в чем ее смысл.
– В чем?
– Любовь не преображает. Она просто срывает маски. Я думал, что я принц. А оказалось… Вот она, моя душа.
Я почувствовала, как на моих глазах выступают слезы.
– Не смей так говорить, – прошептала я. – Это неправда. Ты ничего не понял. Душа здесь совершенно ни при чем. Это… Это как…
– Как вылупиться из яйца, – сказал он грустно. – Назад не влупишься.
Он поразительно точно выразил мои ощущения. Значит, перемена действительно была необратима. Я не знала, что сказать. Мне хотелось провалиться сквозь пол, потом сквозь землю, и так до бесконечности… Но он не считал меня виноватой. Наоборот, он ясно дал понять, что видит причину случившегося в себе. Какое все-таки благородное сердце, подумала я.