Ришелье был весьма огорчен произошедшим, а обвинения и угрозы, сыпавшиеся на него со всех сторон, вызывали у него желание уйти в отставку. Он пытался сделать это и прежде, но его удержал отец Жозеф. На этот раз его прошение, переданное через Марию Медичи, было отклонено, и он получил от Людовика знаменитое письмо с благодарностями, подписанное в Блуа 9 июня и лично доставленное Марией Медичи: «Я питаю к вам полное доверие, и у меня никогда не было никого, кто служил бы мне на благо так, как это делаете вы… Я никогда не откажусь от вас… Будьте уверены, что я не изменю своего мнения и, кто бы ни выступал против вас, вы можете рассчитывать на меня».
16 января ему был пожалован пенсион от короля в размере 60 000 ливров. Отныне и впредь он был удостоен также редкой привилегии иметь личную охрану, которой законно пользовались только король, его мать, его брат и губернаторы провинций.[135] Ришелье не нравилось то, что приходится приносить в жертву свою личную жизнь, но он осознавал необходимость «сказать свободе прощай»: «Чем настойчивее они преследуют меня в попытке отнять жизнь, тем настойчивее я буду преследовать интересы короля».[136] Сотрудничество короля и кардинала стало очень тесным, чему способствовали регулярно проводившиеся двухчасовые личные беседы.
Когда Ришелье болел, только король мог дать разрешение на визит к нему. Когда это было необходимо, Королевский совет собирался у его постели. Людовик чувствовал себя все более неуверенно и беспокойно в отсутствие Ришелье и все больше нуждался в его замечаниях по поводу любых политических решений. Но формальности соблюдались всегда. Принятие или по меньшей мере обнародование всех решений было предоставлено королю. Важные письма всегда были написаны от имени короля, и Ришелье никогда не забывал о соблюдении формальной почтительности. В то время как государственные секретари готовы были исполнять приказы Ришелье, он всячески старался, чтобы к ним на одобрение попадали не более чем предложения или черновые наброски, никогда не брал на себя полномочий, не возложенных на него официально, и не вмешивался в дела министров или послов.
Людовик взял с собой Гастона в Нант; они приплыли туда по реке 7 июля. Провинциальные штаты Бретани подтвердили свою преданность королю. Шале был арестован 9 июля, и Людовик допросил Гастона в присутствии матери, Ришелье, Шомбера и Марийака. Гастон признался во всем, пытался всячески оправдаться и подтвердил свою готовность жениться на Марии де Бурбон. Ее окружили усиленной охраной, на случай если граф Суассонский предпримет попытку похищения.