Нет, все было бы совсем не так, как он рисовал себе в своем воображении. Нэнси не стала бы здесь спать с ним. Походную кровать она сочла бы неудобной, она бы с трудом выносила жизнь в лагере и была бы постоянно всем недовольна.
Тут ему вспомнилась Жасмина, ее темные, влажные глаза, ее коричневая кожа. Какой все-таки хрупкой и ранимой она казалась. В последнее время Марк все чаще думал о Жасмине Шукри.
Высокий, пронзительный крик прервал послеобеденный отдых Марка. Он прозвучал как голос совы или сокола. Но когда крик повторился, Марк понял, что это был человеческий голос. В одно мгновение они с Роном были уже на ногах.
Когда они выскочили на солнечный свет, который на время ослепил их, они заметили и других членов экспедиции, пробегающих мимо них. Они услышали взволнованный голос Холстида и потом снова истошный, похожий на птичий крик.
Марк и Рон побежали вслед за остальными и увидели старую Самиру, которая, как черные крылья, раскинула руки в своем широком платье и, устремив глаза к небу, пронзительно завывала. У ее ног лежало человеческое тело.
— Боже мой! — крикнул Рон. — Что это?
Марк внезапно остановился. Ужас как будто парализовал его. На песке, прямо перед лабораторией, которую он должен был охранять, лежало скрюченное обнаженное тело гафира. Его лицо, с застывшими, вытаращенными глазами и испуганно перекошенным ртом, все было покрыто какой-то коричневой жидкостью, которая вытекала у него изо рта и капала на песок. Его руки и ягодицы были тоже измазаны этой жидкостью.
На мгновение Марку показалось, что земля уходит у него из-под ног. Потом он снова овладел собой и заметил остальных — полураздетые, они стояли, застыв от удивления.
Холстид попятился назад и схватился за живот, его начало рвать.
Хасим ель-Шейхли, так же как Рон и Марк без рубашки, повалился на стену палатки и медленно сполз на землю.
Марк огляделся в поисках Абдулы. Угрюмый египтянин только что появился. Он стоял чуть в стороне и затуманенным взором смотрел на обезображенное тело гафира.
— Марк! — прошептал Рон. — В дневнике Рамсгейта…
— Да замолчи ты! — Марк повернулся к своему бригадиру. — Абдула!
Абдула Рагеб подошел к нему:
— Да, эфенди?
— Что здесь произошло?
— Не знаю.
Марка трясло от злости.
— И ты не имеешь понятия, кто это сделал?
Выражение лица египтянина оставалось непроницаемым.
— Нет, эфенди.
— Убери тело, Абдула, разыщи его семью и взгляни, не украдено ли что-нибудь из палатки.
— Я хочу знать, кто это сделал, черт бы его побрал! — прорычал Марк и ударил кулаком по столу.
Абдула, доводивший его своей невозмутимостью почти до белого каления, упрямо молчал.