Аргон спустился в город ранним утром. Он преодолел тысячи ступеней, исследовал уголки самого древнего поселения Калахара и убедился, что людям его отца даровали еду, кров и одежду. Иногда он называл их своими людьми, но выглядело это странно. Может, и не он должен был так говорить, а сам летающий народ. Они не торопились называть его вождем своего клана даже двух кланов, учитывая, что люди Кигана тоже решились на путешествие вместе с ним но не спорили и пообещали не воровать на улицах Станхенга. Для кого-то данное обещание звучало бы абсурдно, для Аргона оно являлось показателем уважения: если действительно не примутся за родное ремесло, значит, ставят его мнение выше собственного.
Маленькие каменные домики вырастали к подножью замка. Уже с первым лучом на рынке появились торговцы, а в кузнечных мастерских зазвучали удары молотков. Аргон с интересом изучил окрестности, узкие улочки и толпы мальчишек, играющих в кости. Как только мимо проходили солдаты, ребята прятали золотые толии, будто боялись, что у них все отнимут. Но стоило страже скрыться, как тут же игры возобновлялись, и кости падали на пыльную землю, вместе с мальчишескими ставками. Аргон нахмурился, проходя мимо, а потом незаметно подкинул пару толий покрасневшему от обиды и отчаяния парнишке с перебинтованными пальцами; наверное, удача была не на его стороне. Сразу за пролетом, у разбитого фонтана, сидели женщины, они стирали одежду в грязной, застоявшейся воде. Ниже по улице несколько мужчин в разодранной одежде тащили за собой телегу с мясом. Кровь капала с мертвой туши прямо на каменные плиты и тянулась следом за торговцами. Вряд ли такое мясо подадут к королевскому столу, зато оно вполне сойдет за королевский ужин для тех, кто живет у подножия великого замка великого короля.
Аргон не знал, почему Вудстоун вызывает у него желание лишь язвить и высмеивать все, на что падает взгляд. Но он не боролся с этим чувством, а лишь принимал его и брал в расчет. В конце концов, Станхенг не был его домом. Он не должен был его любить.
Когда Аргон вернулся в замок, солнце вышло из зенита.
Юноша направился в отведенные ему покои, но внезапно заметил Эльбу. Она стояла на коленях, прямо напротив окна, и, кажется, молилась. Ее лицо освещал яркий свет, на ее платье переплетались серебристые и золотистые колосья, вышитые тонкими нитями.
Девушка обладала удивительным даром: она сражала своей красотой и невинностью. Она казалась такой хрупкой, что даже солнечные лучи трепетно прикасались к ее коже, но внутри нимфы теплился огонь. И Аргон точно знал об этом, потому что видел искры в ее глазах, когда она танцевала в малом зале и сжимала его руку.