— Вдруг войны никакой не будет?
— Не смеши меня, рыкнул предводитель.
— Алман не нападает. Чего он ждет, как ты думаешь? Пока мы научим танцоров Дор-Валхерена держать меч? Пока сброд Вольфмана из разных городов станет армией? Мосты наверняка уже достроены. Осталось только пересечь равнину!
— У него есть причины тянуть. Возможно, он попросту не готов нанести удар. Алман наверняка не рассчитывал, что сынок Вигмана решится вступить в войну.
— Он гордец, Аргон. Но не олух.
— И потому на протяжении… скольких лет мы воровали его еду, его зерно, его мясо?
— Пощадите мои уши, ворчливо простонал Хуракан, что вы сцепились, как ослы?
— Мне надоело ждать. Пылко признался молодой предводитель и взглянул на своих соратников пронзительно и раздраженно. Он поправил килт и кожаный ремень. А потом в недоумении взмахнул руками. Кто мы с вами, и что мы тут делаем?
— Кажется, это ты нас привел сюда, напомнил Ксеон тихим голосом.
— Верно. Значит, и мне ставить больного мальчишку на место.
Аргон сорвался с места, а его черноволосый друг недовольно выдохнул и отбросил на стол недоеденный кусок свежего хлеба. О н в два шага оказался рядом, схватил юношу за плечо и стремительно повернул к себе.
— Этот мальчишка, возмущенно процедил Ксеон, король Станхенга.
— Взгляни правде в глаза, король из него никудышный.
— Это не дает тебе право…
— Я не пленник.
— Станешь им! Если не умеришь свой пыл.
— Сколько можно умерять свой пыл? Удивился Аргон, вскинув брови. Я пытался поговорить по-хорошему, я просил аудиенции и молчал, будто проглотил свой язык.
— Ты вел себя рассудительно, воспротивился Ксеон, чувствуя, как Хуракан и Киган смотрят на них недоуменными взглядами. Вольфман нам не доверяет.
— И правильно делает.
— Тогда за что ты собрался его судить?
— Я не собираюсь никого судить. Я должен знать, что они обсуждают в своем малом зале. Я привел сюда людей, я ответственен за все, что с нами будет происходить, а я даже не представляю, какова расстановка сил, какова стратегия. Но еще мы должны рассказать Вольфману об угрозе Лаохесана, а он отмахивается от нас, как от надоедливой мошкары.
— Расскажем, когда придет время.
— Время пришло.
Аргон кивнул Хуракану, Кигану и вновь сошел с места, а Ксеон сжал переносицу и с неохотой последовал за другом. На пороге он обернулся, посмотрев на старика.
— Вино пусть не убирают. Он нервно поправил ворот рубахи и расстегнул верхние пуговицы. Хотя, возможно, после этого разговора с нами не будут церемониться.
Аргон решительным шагом свернул к лестнице, преодолел пролет и обернулся, так как услышал тяжелое дыхание за своей спиной. Ксеон догнал его. Выглядел он нервным и весьма недовольным, впрочем, как и всегда. Аргон примирительно бросил: