– Мы на них… – я нахмурился, покачнулся и выставил вперёд руки, сложенные пистолетиком, – …лучи протонных ускорителей скрещиваем!
Две сорвавшиеся с кончиков пальцев магические пули, естественно, не попали в вертлявую цель, но всё же каким-то чудом встретились, столкнувшись уже за огненной стеной. Громыхнуло. В радиусе полусотни метров пламя будто сдуло, а по чёрной земле покатились две сбитые с ног человеческие фигуры, одна из которых показалась мне смутно знакомой.
– О! Так ты не Ханжа… Ты ж Игогон! Точнее этот… как его, а – Тыгыдын! – обрадовался я, увидев удивлённую, перемазанную в саже и копоти раскосую морду, и стал закатывать рукава, круша пальцами поликерамические наручи собственной брони. – А я и не знал, что ты в османы записался. Ну, чё? Схлестнёмся?
– Ефимов, – потрясённо произнёс чукча, медленно поднимаясь с земли. – Это ты?
– Ну… – жарко было неимоверно, так что я, немного подумав, снял лицевую маску и запихнул её под лямку разгрузки, вместо того чтобы прицепить к поясу. – Так чё, Петручо, смахнёмся на кулачках?
– Меня зовут Пётр! – мгновенно окрысился юноша. – А для тебя, русский, я Пэгыттын!
– Да хоть Тутанхамон, – с трудом, но тем не менее с первого раза выговорил я сложное имя. – Слышь, морда османская! Так мы драться будем или нет?
– Я не…
Над полигоном пронёсся протяжный вой сирены, которому практически тут же ответила ещё одна, но где-то далеко на юге. Над холмами, загораживающими от нас Солнечное, взмыли в воздух три красных ракеты. Наверное, это что-то должно было значить, и, кажется, мне даже говорили, что именно, но воспоминания об этом ускользали от плывущего осознания.
В ухе щёлкнула поймавшая вызов и автоматически включившаяся гарнитура. Однако вместо голоса я услышал только противное шипение, скрип и обрывки малопонятных слов.
«Сломалась, наверное…» – подумал я и, вытащив приборчик из уха, засунул его в карман штанов.
А вот чукча вообще не обратил никакого внимания на световые и шумовые эффекты. Он хмуро, с подозрением смотрел то на меня, то переводил взгляд на груду слегка шевелящихся чёрных тряпок. Только сейчас я вспомнил, что когда стена огня исчезла, мне показалось, что за ней было два человека. Вот куча пошевелилась, встала на колени, а затем поднялась на ноги, оказавшись каким-то натуральным бедуином в чёрном изодранном халате и такого же цвета тюрбане с тряпкой, замотанной так, чтобы прикрывать лицо.
Собственно, сейчас стало понятно, кто именно здесь свой, а кто чужой. Фигура потрясла головой и, подняв на меня взгляд, в котором плясали огненные всполохи, напряжённо застыла. Словно зверь перед прыжком.