— А от кого конкретно ты это узнала?
— У меня есть адвокаты, у них есть друзья. И у меня есть друзья. На деньги можно приобрести множество адвокатов и друзей.
— Мне такие веши неизвестны. У меня нет денег. И адвокатов у меня нет. А единственным моим другом является Гас.
Она пожала плечами:
— Я и не говорила о настоящих друзьях. Почему я так не нравлюсь Гасу?
Ник Карран рассмеялся:
— Гас… Ты не нравишься Гасу, потому что он думает, что ты слишком плоха для меня. Возможно, он и прав. Но мне ты нравишься. Мне всегда нравятся вещи, которые слишком плохи для меня.
— Это правда?
— Ага. Не хочешь ли подняться ко мне и выпить?
Она взглянула на немного изысканные наручные часы в платиновом корпусе:
— В девять утра? Несколько рановато… Или ты этого не находишь?
— Я давно уже на ногах и, если мои внутренние часы не врут, то для меня уже наступило время ленча. Так ты идёшь или нет?
Она даровала ему свою самую ослепительную улыбку:
— А я-то думала, что ты меня никогда не пригласишь.
— Мне кажется, ты не настолько хорошо знаешь свой характер, насколько тебе это самой кажется.
Они вошли в здание и поднялись по тёмным потрескавшимся ступенькам на третий этаж, где располагалась его квартира. Она шла впереди него, разговаривая с ним через плечо.
— Я изучаю, — проговорила она. — Я изучаю тебя. И очень скоро я буду знать тебя много лучше твоих друзей. Лучше, чем ты сам знаешь себя.
— Я уже говорил тебе, Гас — мой единственный друг, и я предполагаю, что он знает меня лучше, чем ему самому это хочется. Да и тебе, впрочем, не следовало бы быть столь уверенной в своих аналитических способностях: я никогда не открываю все свои карты.
— Значит, ты такой? Отчего же?
Они остановились перед потрёпанной дверью, ведущей в его апартаменты, и он начал рыться в кармане в поисках ключа.
— Ты никогда не познаешь меня полностью, произнёс он, — потому что я совершенно… — Совершенно синхронно и Кэтрин Трамелл и Ник Карран закончили эту фразу: «не поддаюсь прогнозированию».
Ник постарался не высказать вслух своё недовольство, а Кэтрин — не рассмеяться над его предсказуемостью. Он отпер дверь и провёл женщину в свою квартиру.
Она минуту или две молчала, стоя в центре большой, напоминавшей пустой склад, гостиной, изучая голые стены, отсутствие каких бы то ни было персонифицированных штрихов, которые могли бы определить пространство вокруг именно как дом. Эта комната была столь же обезличена, как и номер в гостинице.
— Тебе следовало бы добавить сюда немного теплоты, — наконец произнесла она.
— Я далеко не самый тёплый человек, — отрывисто и грубо ответил он.