— Господи! Что же делать? — вырвалось у Леонида Григорьевича.
— Немедленно идти к депутату Кудрину. Писать, обжаловать решение. Я в Москве тоже что-нибудь придумаю. Все задержанные вами назвали одну фамилию — Исаев. Его кличка — Вьетнамец. Большая пакость, должен доложить. Сам неоднократно привлекался нами. А брат работает в милиции. Он вчера сопровождал со службы Степаныча. Но все это — мелкая рыбешка. Крупная рыба, — Максим написал фамилию на клочке бумаге и тут же порвал его. — Законными методами его, увы, не взять…
В квартире Кудриных Батяню встретила заплаканная жена депутата.
— Напали на Андрюшу утром, когда он в думу шел. Били стальными прутьями. Только что звонили из больницы. Андрюша умер, не приходя в сознание, — прошептала он и забилась в истерике.
* * *
Вернувшись домой, Рассказов направился было в душ. В этот момент в дверь настойчиво позвонили. Рассказов глянул в глазок. У двери стояли Царько и Буров. Парень открыл дверь и влетел в квартиру, получив удар в челюсть. Следом за Царько вошел Вьетнамец, за ним Бур и еще пятеро «быков».
— Всех продал, падла? — спросил Вьетнамец.
— Помогите! — завопила, поняв, что к чему, мать Рассказова и свалилась.
Кастет Вьетнамца проломил ей череп. Размахивая стальными прутьями, парни погнали Рассказова к балкону. Он пытался отбиваться. Но прутья рвали его тело, крушили кости. «Суки!» — хрипел Рассказов уже на балконе, пытаясь вступить с противниками в ближний бой. Его схватили за ноги и перебросили через перила. С воплем, суча ногами, Рассказов полетел с двенадцатого этажа, шмякнулся об асфальт и распластался на нем, обдав все вокруг кровью, мозгом, обрывками внутренностей.
Ночью Максим Завалишин ждал вызванного такси. Зазвонил телефон. Водитель сообщил, что он уже во дворе и ждет пассажира. Максим выглянул в окно. У подъезда стояла машина. Завалишин вышел из дома и направился к «Волге». Его ослепил свет нескольких внезапно включенных фар. Прикрыв глаза рукой, Максим попытался сориентироваться. Пять автоматных очередей разнесли его в клочья.
* * *
Посреди заросшего тиной озерца стоял на плотике обессиливший от потери крови Буров. Саднило рану на груди, нанесенную кинжалом с двойным клинком, гнул к воде подвешенный на шею тяжелый камень. Множество глаз смотрели на него с берега, лодок, плотов. Рядом с Буровым стоял одетый в пурпурно-черную мантию «Большой человек».
— Ты приносишься в жертву за то, что предал нас! — с этими словами «Большой человек» ударил парня по темечку тяжелым ритуальным молотком.
Тот охнул, взметнув сноп брызг, скрылся под водой. Через несколько секунд вода забурлила пузырями вышедшего из легких утопленника воздуха, а через несколько минут тина сомкнулась над местом казни.