— Я жду ясного ответа, Якитов.
— Дайте попить.
Корней Павлович неторопливо снял гранатообразную стеклянную пробку с горлышка графина, не выпуская ее из ладони, налил полный стакан воды, подвинул его Якитову.
— Значит, встречались, — сказал негромко, уверенно. — С кем?
Якитов выпил воду.
— Не знаю, — ответил.
— Вот как? То вас все районные собаки знают, а тут не узнали, и он их не узнал.
Якитов снова скосился на графин. Пирогов налил еще половину стакана, придержал в руке.
— Так я очень надеюсь на вас, Федор Григорьевич. Для вашей же пользы.
— Под Сыпучим Елбаном, — не сказал, а выдавил из себя, потянулся за стаканом. Корней Павлович долил его до краев. Но Якитов не стал пить много, только пригубил, поставил на место.
— Зачем вам знать все это? — спросил устало. — Я виноват лишь в одном. Зачем же собирать?
— Нашли?
— Дали.
— Значит, все-таки встречались? Как произошла встреча?
— Неделя тому. Просыпаюсь, мужик рядышком. Ноги калачом, сидит, на меня зенки уставил. Говорит: «Спи, не кусаюсь». Ну я, понятно, вскочил. Скалится: «Плохо дело. Зима на носу, а ты в рубище». Хочу облаять, не могу. Ружье перед ним. А у меня точно судорога в спину, в ноги. И бежать хочу — не шевельнуться. Как вскочил, так и стою бревном. Иди, говорит, покурим. Кисет достает. У меня в животе пусто, а на душе и того пуще. Не курил сколько. Ну, взял... Потом хлеба поел, картошки. К солнцу расстались. Ты, говорит, жди меня каждое утро здесь. Да не очень распространяйся — ружье не регистрированное. Табак оставил, бумагу, кресало вот и утек.
— Так и ушел? Все оставил и ушел? И не обещал еще встретиться? И не спросил, как звать? Спросил?
— Нет.
— Чего ж ему спрашивать. Вы ж знакомы.
Якитов не отрицал, не соглашался.
— Чем он вас пугал?
— У меня двое маленьких...
— Вот даже как!
— Больше я не видал его.
— Сколько ему лет?
— Да за шестьдесят. Борода лопатой. А там кто его знает. Крепкий мужик.
— Нарисуй-ка место, — Пирогов придвинул листок бумаги.
КАТЕГОРИЧНОСТЬ экспертов из НТО обязывала потребовать у Козазаева объяснения. А Корней Павлович медлил. Ведь такая точно бумага для самокруток оказалась у Якитова! И принес ее неизвестный бородач.
Пирогов бродил по перевалу, по Каменной седелке, таился сутками близ места, указанного Якитовым, в надежде натолкнуться на подозрительного бородача или его следы.
Но бородач не появлялся и, уходя последний раз, будто проплыл по воздуху.
А осень брала свое. На Семинском перевале лежал прочный снег, и однажды измученный Пирогов увидел, что сам наследил кругом, конечно, вспугнул бородача, если тот и появлялся здесь.