ПИРОГОВ еще издали узнал женщину. Она терпеливо дожидалась его на улице, и это было как бы напоминанием, что ему, начальнику районного отдела милиции Корнею Павловичу Пирогову, предстоит нелегкий день.
— Здравствуйте, — первым быстро поздоровался он, будто его вежливость могла поколебать настойчивость женщины.
— Здравствуйте. Вы уж извините, что чуть свет...
Он вошел в помещение, оставив дверь настежь, тем самым предлагая посетительнице войти за ним. Жалобно вздыхая, кутая в платок щеку, как при зубной боли, женщина прошаркала сзади, робко и старательно прикрыла входную дверь.
Дежурная, розовощекая, явно со сна, девушка, встала за перегородкой.
— Утро доброе, Корней Павлович.
Ответив на приветствие, он взял журнал — книгу с обтертыми до закругленности уголками. Спросил, опережая рапорт:
— Спокойно?
— Заявлений не поступало, — отрапортовала дежурная.
Поручиться за абсолютный покой в районе она не могла — ночью никто не патрулировал сёла.
Он кивнул, точно подтверждая сказанное, прошел в кабинет и остановился за своим столом, упершись костяшками пальцев в крышку. Худющий, с тонкой длинной шеей, вытянутым лицом, он был похож на нахохлившегося орла.
Просительница остановилась у порога, печально глядя в его глаза. Он крутнул головой, избегая взгляда, потупился:
— Не могу найти концов.
Она тихонько заплакала. Но было заметно — та примирилась с тем, что он не нашел ее коровы, да уж очень хотела, чтоб видел ее беду. Не зная, что сказать, Корней Павлович смотрел в окно. День обещал быть ярким и тихим. Подумалось вдруг, что на фронте легче, — не надо глядеть в заплаканные глаза обиженных солдаток.
А что может он, Корней Павлович, если в штате у них на должностях милиционеров одни женщины. Правда, хоть и пол-то слабый, но бойцы исполнительные. Однако, канцелярию бы им вести, а не арестованных водить.
Заявительница по-прежнему не повышала голоса, не бранила его, не упрекала, не грозила жалобами, и это было особенно тягостно, потому что к служебной горечи прибавлялась симпатия к пострадавшей.
— Вы вот что, Якитова, — он повернулся к ней. — Догадываюсь, что корову мы уже не найдем. Да. Похищенное животное нет смысла держать. Или гнать далеко. Мы вот как сделаем. Пойду-ка я в исполком. Буду просить материальную помощь для вас. Ну а если найдем корову... Приглашайте на сметану.
Он попробовал улыбнуться.
Она перестала плакать. Глаза ее уже смотрели доверчиво. Сказала тихо:
— Не о себе пекусь. Сам-то уходил на войну, наказал крепко: если не вернусь, вырасти сыновей, чтоб и после меня была фамилия.
