Старик неуверенно передернул плечами, покосился на Павла.
— Трофим Сидоркин я.
— Садитесь. И посмотрите сюда, — Пирогов повернул карту перед стариком. — Вам эти места знакомы?
— А как же?!
— Что вы о них можете рассказать?
— Что о них рассказывать. Места как места. Даже красивые. Только с нашей стороны трудно зайти. Камень тут крутой. И тянется, считай, верст на десять. Потом и тут где-то, — старик ткнул пальцем в карту, — помягче будет спуск. Но долина сжимается. А на дне, как ступенька. Аршинов так на десять. Потому с этой стороны для чабанов неприступная дорога. Да и вообще. В девятнадцатом, едят тя мухи, малость потеснили нас белые. Ушли мы, как в крепость: где не сунется Колчак, мы его видим издалека. Тут и ждем. Охоту быстро отбили.
— Как же туда пройти?
— Ежели скрытно надо, заходи от Святого ключика вдоль речки, до первого распадка. Там лесок по дну, а склоны голые...
— Лесок, говорите?
— Лесо-ок. С тех пор — ежели Егора не было, красиво, думаю, там теперь.
— Кто такой Егор, извините?
Старик кивнул понимающе.
— Это мы называем, когда река до дна промерзает. А в верховьях вода скапливается, ледяные коросты намораживает. Во! — Он повел взглядом от пола до потолка и обратно. — И вот однажды течет все это. Ох, течет, не приведи рядом оказаться.
— Понятно. Был Лесок и — сплыл... Ну, а трава, дрова и прочее... Есть?
— Этого добра в две руки не взять. Склон-то отчего голый? Круто — раз, дерна — во! Два, — Трофим Сидоркин сложил два пальца. — А под дерном камень уступами со щелями. Мох... На нем дерево начинает расти. В руку, а то и больше вымахает и не удерживает себя. Вместе с дерном вниз летит. Лиственница все больше... Мы из того леса жилье собирали... Костер жгли.
— Шалаши ставили, аилы? — спросил Пирогов.
— Аилы ставили. Две землянки отрыли. Не отрыли даже, а скорее прикрыли. Были такие ямы. Мы почистили их, лесу накидали. Сверху камня, земли. Дело к осени шло. Даже печь выложили.
— Долго сидели?
— Не. Тут вскоре объявился красный полк. Белые ушли.
— Не припомните, кто из анкудайских был еще в отряде?
— Как же, — старик обиделся. — Всех помню. Чтоб не соврать: двадцать, как один.
— А Сахаров? Сахаров был среди вас?
— Этот-то? — старик кивнул за окно. Он знал о бегстве Сахарова, о стрельбе, хотя, пожалуй, и не догадывался, чем они вызваны. — А как же? Тоже был.
Получалась сплошная чертовщина. Сахаров — бывший партизан, и Сахаров укрывает дезертиров, ведет опасную игру с Пироговым, тем самым выдавая какое-то нетерпение.
— Не помните, как Сахаров появился в отряде?
Старик помедлил, виновато отвел взгляд, зачем-то оглянулся на Козазаева.