– Помоги… – шептала девушка. – Шура…
Шура кинулся к ней, и тотчас же за спиной закружили, загоготали, завизжали звериными, пьяными голосами, принялись щипать, царапать, колотить по голове и по загривку; Шура упал в грязь, кислую липкую жижицу, и у него мелькнула мысль, что он не сможет вытащить девушку.
Она, кажется, все поняла и уже не говорила: просто смотрела на него огромными каре-зелеными глазами. Тогда Шура выпростал из грязи руку и протянул к ней, ни на что уже не надеясь. Едва только тонкие холодные пальцы девушки стиснули его запястье, как грянул гром, и Шура проснулся.
Часы на столе показывали половину седьмого утра. Была суббота; Шуру ждали две скучных пары в университете, потом библиотека с курсовой, а вечером студия танцев при дворце спорта, где он вел стандарт и латину. Вариантов было два: забить на учебу (черт с ней, с экономикой, все равно ее старый маразматик ведет, который отсутствующих не отмечает) и спать дальше, надеясь, что подобная дрянь больше не приснится и вообще ничего не приснится или же выбираться из-под одеяла в сонное мартовское утро и тащиться на другой конец города, чтобы зевать до обеда, играя с кем-нибудь на последнем ряду лектория в морской бой. Шуру, конечно же, соблазнял первый вариант.
Неизвестно, сколько еще он бы размышлял, но дверь открылась, и в комнату всунулась голова матери.
– Шура, вставай, – сказала она. – Тебе в институт пора.
– Ага, – ответил Шура, сладко потянулся и, выбравшись из-под одеяла, поплелся в ванную. Зеркало над раковиной отразило высоченного молодого человека, светловолосого, кучерявого и худого просто до невероятности – его бывшая партнерша по танцам, которая так и не стала партнершей в делах сердечных, говорила, что он, должно быть, двухмерный или не ест никогда и ничего. Шура некоторое время уныло себя рассматривал, внутренне боясь обнаружить царапины и ссадины на спине – лупили его во сне так, что жутко представить – однако и спина и задница были без повреждений. Шура вздохнул и принялся чистить зубы.
«Скорее всего, она все-таки утонула», – подумалось ему. Щетка резко пошла не в ту сторону, Шура фыркнул от боли в десне и сплюнул в раковину красным. «Клюква, – вспомнил он. – Клюква».
Ему было немного не по себе, словно неприятный сон никак не хотел кончаться. А ведь это жуткая смерть… Вниз, вниз, вниз; тепленькая гадкая водица во рту и в носу, попадает в легкие, и выбраться невозможно, болото никогда не шутит. Она утонула.
– Тьфу ты! – воскликнул Шура вслух. – Никто не утонул, ничего не случилось. Это все сон. Просто. Глупый. Сон.