– Ты на всех девушек так смотришь, или мне просто повезло? – спросила она.
Шура ощутил, что краснеет. По поводу покраснения ему не было равных: чуть что, на щеках появлялись крупные алые пятна, словно кто-то щедро мазал румянами; по этой незатейливой причине общие знакомые за глаза именовали Шуру «красным молодцем».
– Значит, повезло, – подытожила девушка и отошла к партнерше.
* * *
Ее звали Лиза. Выходя из зала, Шура столкнулся с нею нос к носу и покраснел снова. Лиза уже успела переодеться в легкую дутую курточку, джинсы и ботинки, за плечом ее болталась сумка, а на пальце девушка крутила простенькую спортивную шапочку.
– Ой, – выдохнул Шура. – Не задел?
– Смотря чем, – когда Лиза улыбалась, на ее щеках появлялись тени кокетливых ямочек, однако ничего кокетливого в этом не было, даже наоборот: Шуре казалось, что она не по-женски сурова, а сердце ее оковано льдом. – Дверью – нет. А бальными танцами – очень даже.
Они неспешно спустились по лестнице. В коридоре Лиза долго надевала перед зеркалом свою шапку, надвигая ее то на левую, то на правую бровь. Шура ее не ждал, нет, конечно – он старательно читал рекламный плакат концерта Сергея Пенкина.
– Нравится? – голос Лизы звучал с ноткой сожаления.
Шура обернулся к ней и ответил:
– Пенкин? Так… я вообще музыку не очень люблю.
Брови Лизы взлетели так, что чуть не сдвинули шапку.
– Не любишь музыку?
– Нет, – сказал Шура, открывая перед девушкой дверь. Метель хлестнула белой многохвостой плеткой, потянула к себе, тщась оторвать, закружить и зашвырнуть неведомо куда; Лиза поскользнулась на ступеньках и взяла Шуру под руку – так они и пошли в сторону автобусной остановки. – Хотя музыки полный комп набит. Я ее слушаю только в том плане, подходит ли песня к занятию. Стандарт, латина, все в этом духе.
– Я однажды видела, как под Бутусова танцевали танго, – сказала Лиза. Имя Бутусова очень мало говорило Шуре, однако он не стал проявлять музыкально-культурологической безграмотности и кивнул:
– Да, это вполне вероятно.
– Слушай, а какая мелодия у тебя на мобильнике?
Вопрос, что называется, поставил Шуру в тупик. Он понятия не имел, что именно там пищит при звонке, и ответил наугад:
– Вальс цветов.
– О, – глубокомысленно произнесла Лиза, поправляя выбившуюся из-под шапки прядь. – Значит, полное бескультурье в личном окружении. Ты где учишься?
– На матфаке, – сказал Шура. – Не смейся, но поступил только со второго раза.
Они подошли к ярко-алому спортивному автомобилю, который среди этого мятущегося, абсолютно зимнего вечера казался неестественным, как страница из порножурнала в учебнике математики, и Шура задумался о том, как машина поедет через снежную кашу со своей-то низкой подвеской. Лиза, удивив Шуру буквально до отпада челюсти, вынула из кармана ключи.