А кричал он то, что кричали и другие: «За Родину!..», «За Сталина!..»
Нет, еще он кричал: «За Леньку!..»
Не помнил, не понимал, как одним из первых ввалился во вражеский окоп и стрелял, колол, бил прикладом винтовки. После боя сидел с отрешенным чумным лицом и кто-то из своих подошел к нему и сказал, что в тот день Василий Смоляк убил во время атаки двенадцать фашистов и что его представят к ордену. Еще сунули в руку непочатую пачку «Беломора». И он курил, курил, курил. Курил до тошноты.
Позвали обедать, но перед глазами маячила оторванная нога Леньки Мурашова, и Василия в самом деле стошнило.
– Ты че это, как девица красная, которая первый год замужем? – подошел к нему комиссар Сутягин. – Не видел оторванных ног или рук, что ли? Кстати, Мурашов сейчас в госпитале и будет жить. Сходи навести, пока он в полевом. В общем, разрешаю отлучиться.
– Да, вот еще что: сходи к снабженцам – пускай даст пару банок тушенки и булку хлеба, скажи, что я разрешил. Вот еще – пачка папирос.
«Это, значит, когда я сидел после боя, подходил ко мне Сутягин», – сообразил Василий.
В палатке для прооперированных и перебинтованных Ленька лежал, уставясь в одну точку на брезентовом потолке. Не сразу отозвался на грубоватое приветствие товарища.
– Ниче, Леонид, сейчас такие протезы делают, что будешь прыгать, как стрекозел.
– Как же, буду, – отозвался Мурашов. – Кому-то я теперь такой нужен – держи карман шире.
– Будешь – держи хвост пистолетом, – утвердительно сказал Василий. – Еще такую деваху себе отхватишь, что закачашься.
– Вот-вот, закачаюсь на одной-то ноге – и брякнусь перед девахой.
– Не брякнешься. Не ты первый, не ты последний. Война…
– В моем теперешнем положении в том только и утешение: война, мол…
– Вот-вот…
Не зная, о чем еще говорить, Василий попрощался с Мурашовым и скоро добрался до свой роты.
– А знашь ли ты, Димитриевна, чего боле всего боится солдат на фронте? – спрашивал в другой раз у жены.
– Смерти – чего же еще.
– Вот и не отгадала. Быть калеченным – этого боле всего боится солдат. Остаться без ноги иль руки – кому он такой-то нужен?
– Жене нужен всякий, – успокоила мужа Димитриевна. – Лишь бы жив был.
– Ну нет, – возразил Василий Прокопьевич. – Мы вить все там молодыми были, а многие – не целованными. Каждый мечтал возвернуться домой и найти свою половину. А как найдешь, если без ноги? Пожалет разве что какая, но по сердцу ли она будет – эт-то вопрос.
– А я тебе – по сердцу? – засмеялась Димитриевна и тут же покраснела, отвернулась.
– Ты – другое дело. На тебе я женился еще до войны и, скажу тебе, думал часто о том, как ты меня примешь, если вдруг, как товарищ мой Ленька Мурашов, ногу потеряю.