Постучав в семьдесят седьмую палату и не дождавшись ответа, я вошел. Но Сашуры не было на месте. Непривычно было видеть пустующую, железно молчащую кровать, аккуратно прибранную, тоже почти пустую тумбочку. На столе стояла простая стеклянная ваза с тюльпанами. И тут взгляд наткнулся на то, что заставило меня от неожиданности охнуть. Чуть в стороне от вазы, на специальной подставке, красовался парик из роскошных волос. Я сразу узнал их по необычному светящемуся пепельному цвету. Вот почему Промокашка постриглась! Она сделала это для Сашуры, которая уже мечтала о выписке и, конечно, тайно страдала, что ей всю жизнь придется укрывать голову надвинутым по самые брови платком.
А я-то как с Нелькой обошелся! Я со страхом глядел на парик и видел перед собой Промокашку, вздрогнувшую, когда я плюнул ей прямо под ноги. Отчего мне стало так жутко, я и сам не знал. Слава богу, что никто не видел, как я попятился от стола, крадучись вышел за дверь и по-стариковски, едва передвигая ноги, побрел к сестринскому столику.
С другой стороны коридора к сестринскому столику неслась палатная медсестра Тамара Сергеевна.
— Где Олег Иванович? — поздоровавшись, спросил я.
— В палате у ожогового Кудимова, — ответила сестра и плюхнулась на стул. — Подключайся, Санечка, быстрей: жарко нам сегодня будет! Я замучилась капельницы ставить. — Она вытерла со лба пот, сдвинула белесые кустики бровей и сама себя спросила недоуменно: — И чего я убиваюсь? Хоть бы платили хорошо…
Из приемного покоя прибежала санитарка Мариша.
— Больного принимайте! Ваш, ваш, переломанный.
— Началось!.. — проворчала Тамара Сергеевна. — А еще вся ночь впереди. Кто? С чем?
— Парень. Упал на каменный бордюр. Перелом ребер.
— Откуда он грохнулся, сердешный?
— Вот именно, что сердешный. В женское общежитие к своей девчонке лез.
— Да-а… Запрещают парням в женское общежитие ходить. А толку? — раздумчиво покачала головой Тамара Сергеевна. — Оно ж природа…
— Ребра… — поморщился я. — Крайне неинтересный случай.
— А тебе бы перелом позвоночника с разрывом спинного мозга! — возмутилась Тамара Сергеевна. — Ой, накаркаю! — закрыла она рот ладонью. — Иди, Саня, забирай его, в пятьдесят вторую положим.
Я спустился в приемный покой, поднял на лифте нашего Ромео с переломанной грудной клеткой, довел до пятьдесят второй палаты.
— Вот твоя кровать, устраивайся полусидя, и поменьше движений, — наставлял я его.
Ромео с яростью плюхнулся на кровать и вскрикнул:
— Да что ж так больно-то!
— Перелом ребер — штука болезненная, но, если не повреждены легкие или плевра, неопасная. Зарастет, короче.