Викентий кивнул, присел на краешек кровати и швырнул щипчики в тумбочку.
Я мигом собрал одеяла с подушкой, забросил их в шкаф и направился двери. Но, притормозив, повернулся к Викеше:
— У меня еще один вопрос.
— Давай.
— Почему тебя назвали Викентием? Странно как-то…
Викеша вздохнул.
— У моей матери старшего брата звали Викентий. Викентий Сумароков. Он погиб на войне. Дядя был умным, талантливым. До войны театральное училище закончил. Ему бы жить да жить…
— Получается, жив Викентий Сумароков?
— Я, когда паспорт получал, хотел имя поменять, да потом стыдно стало перед дядей. Так и остался Викентий.
— И хорошо! — бодро поддержал я его. — Редкое имя. Ты же артист.
— Смейся сколько хочешь, а я в свое призвание верю.
Я пошел к Аллочке, она уже сидела за своим сестринским столиком.
— Рядом с самоубийцей-то хорошо как спится! — поприветствовала она меня. — Два раза заходила. Спят, сердешные, не шелохнутся.
— Викеша спокоен. На выписку просится, — доложил я.
— Умеешь ты, Саня, больного успокоить. Вся больница уже про морг знает. Шоковая терапия удалась.
— Без вашей поддержки она бы не удалась, Алла Алексеевна. Поделим лавры.
— Лучше поделим палаты. Ты будешь раздавать лекарства в первых восьми.
Я взял ящик с лекарствами, сунул в него тетрадь назначений и пошел на задание.
Утро, шумное, суетливое, заполнило отделение. Хлопанье дверей, окрики заступившей на дневную смену процедурной сестры, приглашающей пациентов на уколы, шарканье тапочек больных, бредущих в столовую на завтрак, воркование Аллочки с сестрой Наташей, принимающей дневную смену.
— Сумарокова выписывают, — услышал я. — Нина Петровна сказала, что он абсолютно в порядке.
Алла Алексеевна, попрощавшись с нами, отправилась домой. Я проводил ее до выхода и пошел назад. Перед дверью в отделение меня остановила девушка в белом вязаном берете и накинутом на плечи халате. Воспаленные бессонницей и слезами глаза смотрели на меня горестно-вопросительно.
— Вы в терапии работаете?
— Практикант-патологоанатом, — представился я, думая этим немного развеселить посетительницу.
Девушка вздрогнула и непроизвольно сделала шаг в сторону.
— Да шучу я. Что ж нервные-то все такие?
— Пожалуйста, проводите меня к Сумарокову Викентию, — попросила она. — Мне разрешили.
— Я слышал, его выписывают.
— Да-да, я принесла ему одежду.
Я шел с девушкой в «блатную» палату, а из глубины коридора к нам навстречу спешил Викеша. Я первый раз увидел его в вертикальном положении и сразу отметил, что он гораздо выше, чем я предполагал, но уж очень субтильный. Одно слово — артист!