— И паспорт не мой! У меня теперь новый!
— А старый ты, конечно, потерял? — зловеще догадался Смирнов.
— Потерял. В феврале еще потерял.
— Если ты, сучий потрох, не скажешь мне, кому ты продал паспорт, с которым меня заделали, как фраера, я тебя удавлю, гнида!
Хромой, но здоровый. У хромых всегда руки сильные. В натуре, удавит. Но — на всякий случай:
— Сказал потерял, значит, потерял.
Смирнов двумя пальцами левой — указательным и средним — не сильно, но акцентированно ткнул Шакина в печень, глядя, как у того от боли округляются ничего не соображающие глаза, сказал тихо и участливо:
— Ишь, как тебя корежит. А все от того, что печень твою раздуло до безобразия. Ты кончай жрать аптеку и парфюмерию, не то скоро окочуришься. Интеллигентный человек, а таких вещей понять не можешь. Так кому, говоришь, паспорт продал?
— Я его не знаю, — покорно ответил пришедший в себя Шакин.
— Ты что, паспортом на рынке торговал?
— Да нет, меня с покупателем официант Жека в болшевском ресторане свел.
— Гляди, по ресторанам ходишь! — удивился Смирнов.
— Когда деньги есть. Хочется иногда за чистой скатертью выпить.
— Тогда пошли.
— Это еще куда?
— Пошли, пошли. За чистой скатертью посидим.
В аляповато отделанном лакированным, с подпалинами тесом зале они устроились в боковой, похожей на вагонное купе, кабине. Время настало: уже подавали. Расщедрившись, Смирнов заказал для Шакина сто пятьдесят.
— Жека где? — спросил у официанта Шакин.
— Он по четным работает. Завтра будет.
— А сегодня его позвать никак нельзя? — осторожно поинтересовался Смирнов.
— Где его найдешь! Он же из Москвы! — официант поправил бумажные салфетки в стакане и осведомился: — А горячее будете?
— Подумаем, — сказал Смирнов, и официант удалился.
— Дела, — заметил Шакин и опасливо покосился на Смирнова.
— Завтра, часов в шесть вечера, я буду здесь, Шакин. И ты чтобы здесь был. Но запомни: если предупредишь Жеку обо мне, плохо, очень плохо тебе будет. Я мальчонка добрый, но иногда суровый. Ты меня понял, Шакин?
— Понял.
Официант принес графинчик — малое шакинское утешение. И салат из огурцов и помидоров.
— Пей за мое здоровье, — предложил Смирнов. Шакин покосился на него, хотел что-то сказать, но передумал и выпил. За смирновское здоровье, выходит.
— Что же это такое? — растерянно спросил Смирнов, входя в переулок.
— А пожар! — радостно сообщила ему оказавшаяся тут как тут бойкая старуха.
Старуха была не совсем права: пожар уже закончился, он недавно завершился под брандсбойтными струями лихих пожарников, и еще потому, что в ряду ожидавших капитального ремонта домов гореть было уже нечему. Трупы превратились в скелеты. Вместо забитых окон — закопченные дыры, вместо крыш — неряшливые провалы, вместо крашеных разноцветных стен — почерневшая голая кирпичная кладка.