— Мы никому про вас не расскажем… если нельзя… — поддержал я Свету.
Денис взглянул на нас. Видно, решился и просто сказал:
— Смотрите! Вы обещали. Мы — в бегах. Мы сбежали из интерната.
После небольшого молчания Света спросила:
— Давно?
— В марте. С тех пор тут живем.
Все замолчали. Наши, видимо, переваривали информацию…
В это время Васька поднялся и подошел ко мне.
— Слышь, пацан!
— Саша. Сашкой меня зовут.
— Сань, а у тебя что, и бумага есть? На которой рисовать можно?
— Есть.
— А дай мне листок… и карандаш дай… если есть.
— Ты что, сейчас хочешь рисовать?
— Ну. Я всегда хочу рисовать. Только я уже все тетрадки изрисовал. Которые мне Дениска из поселка принес.
— На, бери! — Я поднялся и влез в свой рюкзак. — Вот бумага, вот подставка, вот пенал. Тут карандаши разные, твердые и мягкие, резинка. Тут — гелевая ручка, тут — фломастеры.
Васька аж дышать перестал, глядя на все это богатство.
— А что ты хочешь нарисовать? — спросил я.
— А вот… ее портрет… — Васька, к удивлению окружающих, указал на Олю.
Оля сидела на травяном настиле рядом с задремавшим после еды Лёнчиком. Она чуть опиралась на стену. Остатки пламени костра едва освещали ее. Но я понял, что Васька выбрал из сидящих самую примечательную на этот миг натуру. Что-то такое светилось в лице нашей Оленьки, что было достойно кисти мастера. Ну а за неимением кисти мастера — хотя бы карандаша горного самоучки.
Я встал и уступил Ваське свой стульчик.
— Зачем? — спросил он.
— Чтоб ты свободно мог выбрать место… ракурс.
— А-а-а…
Васька взял стульчик, походил вокруг костра, нашел место, уселся и приступил. Он неправильно, как-то по-особенному, держал карандаш, неумело, криво подкладывал под бумагу подставку.
Но дальше я перестал наблюдать за Васькой. Пусть себе рисует!
И Денис попросил:
— Вы его не смущайте. Не обращайте на него внимания, и всё!
Костер догорал. Сквозь прорехи в крыше светили звезды. Для тех, кто живет в городе, повторяю еще раз: звезды — они действительно светят. То есть освещают Землю и людей таким таинственным, мерцающим светом.
А небо и вправду похоже на огромный купол. Удивительный купол…
Денис тихонько продолжал свой невеселый рассказ.
— Меня в их интернат из другого интерната перевели, в начале года. Ну и я случайно увидел, как старшие пацаны издеваются над Васькой. Я вам не буду рассказывать как. Паскудно…
Мы молчали.
— Я в интернате только с десяти лет. У меня родители в автокатастрофе погибли, а потом бабушка умерла. Я-то хоть видел, как можно жить по-человечески. А Васька — он из отказников. От него мать в роддоме отказалась. Он вообще ничего не понимает… не знает жизни. У него… ну… характер такой… не интернатовский. Дерется плохо…