Тайна горы, или Портрет кузнечика (Шипошина) - страница 32

Там он тормознул на полдня, забыв обо всем на свете. О чем искренне просил прощения, но уже к вечеру.

Может быть, и хорошо, что мои родители и их друзья прилетели позже всех. Меня больше целовали, чем ругали. Хотя, конечно, без «руга-ния» тоже не обошлось.

Мама даже заплакала, увидев меня. Сказать честно, я тоже…

— Как ты мог?! Как ты мог!! — повторяла мама. — Ведь ты мог погибнуть! Вы все могли погибнуть! Как…

— Ма, но я ведь живой… — вяло сопротивлялся я.

— Да, если бы ты был неживой… — хотел что-то умное сказать Мигель, но вовремя остановился.

— Слава Богу, слава Богу! — повторяла Жанна.

— Слава Богу! — крестился Иваныч.

Только отец молча отвесил мне внушительный подзатыльник и тут же прижал меня к себе.

— Потом поговорим, — шепнул он.

На подзатыльник я не обиделся.

Верочка разрешила всем переночевать в изоляторе, потому что была уже ночь. Мама с Жанной расположились в одной палате со мной, а мужчины — в соседней палате.

Все благодарили Верочку.

Как только разрешение на ночлег было получено, вся компания собралась за столом на веранде, разложив московские нарезки колбасы, рыбы и сыра и выставив бутылку московской водки. Верочка подумала и принесла бутылку крымского вина и тарелку с крупной сладкой черешней.

Чего-чего, а черешни не стало в миг…

…С того момента прошло уже больше двух лет, а я до сих пор вспоминаю это застолье на веранде изолятора. Наверно, буду вспоминать его еще долго. Может быть, и всю жизнь — кто знает…

Когда я вырасту окончательно, я очень постараюсь, чтобы у меня были такие же верные друзья. Не только верные, но еще и веселые, и умные, и способные… может, даже талантливые…

В общем, я хотел сказать, что мне хотелось бы… Совсем запутался! Короче, чтоб у моих детей были бы классные родители! И друзья!

Вот!

А пока все разлили вино и водку, произнесли первый тост и выпили за меня. За то, что я нашелся! За то, что я живой! Ура! Ура! Я нашелся! Я живой! Ура!

Я сидел рядом с мамой. Иногда она обнимала меня и прижимала к себе. И я чувствовал родной запах — недолго, одно мгновение…

Потом взрослые выпили за меня еще раз, потом — за моих родителей и всех присутствующих.

Потом — за Крым, а после этого — за весь мир, который остается прекрасным, несмотря ни на что.

Через некоторое время я заметил, что Мигель поменялся местами с моим папой и оказался в весьма опасной близости к нашей докторше.

Вот он уже накладывает ей в тарелку закуски, подливает вино в ее бокал… Вот уже его рука, как бы невзначай, оказывается на спинке стула Верочки, вроде бы обнимая ее… Ай да Мигель!

Я решил, что назавтра обязательно предупрежу Верочку, что Мигель — товарищ ненадежный. И что у этого Мигеля подружек как звезд на южном небе.