Селеста переехала к нему, и мы с Кевином виделись реже. Потом, год спустя, Селеста съехала, и я снова стала чаще сталкиваться с ним. Теперь он начал бурную деятельность на любовном фронте, стараясь поскорее забыть Селесту, поэтому время от времени по воскресеньям рядом с ним вертелись разные женщины. Хотя, сказать по правде, иногда по воскресеньям и у меня в квартире можно было заметить разных мужчин. Так что мы с Кевином стали переписываться эсэмэсками, а не стучать друг другу в дверь, чтобы никому не мешать. «Девчуля» — вот как он меня называл. «Девчуля, ты где?» — такое сообщение я получала по воскресеньям. Иногда он называл меня так и при встрече. Это звучало заискивающе и растянуто, почти по-южному, и мне это нравилось, потому что я чувствовала себя женщиной, в которой души не чают.
Я жадно искала признаки привязанности во всей вселенной и четко знала, что это было неподдельным проявлением нежности. Хотя это немного раздражало, потому что мне уже было за тридцать, девчулей уже не назовешь, да и раньше я такое не приветствовала. Но в конце концов я решила, что мне это слово скорее нравится, чем нет, поэтому перестала придавать ему значение.
Как-то в воскресенье, когда мы сидели за маленьким столиком у моего окна, любовались закатом над Ист-ривер и ждали, когда зажгутся огни на Эмпайр-стейт-билдинг, Кевин сообщил, что уезжает из города. Понадобилось заняться продажей домов в Филадельфии, у его компании там находился филиал, поездки на работу и домой утомляли его. Он нуждался в смене обстановки. И он так и не смог выбросить из головы Селесту. Большую часть жизни он прожил в Нью-Йорке и устал быть черным в этом городе. Ему стало интересно, каково это — жить в другом месте. Он обещал не пропадать. Я почувствовала, как закрываюсь от него. Это показалось мне предательством: Кевин стал первым, с кем я подружилась в этом доме. Но он ведь не брал обязательство вечно жить со мной по соседству. Все эти мысли разом пронеслись в моей голове, но ни одну из них я не высказала вслух. Я решила и дальше оставаться его другом и сочла это взрослым поступком, с которым я себя молча поздравила. Все это произошло в течение минуты, так что ему так и не довелось узнать, насколько близки мы были к полному разрыву отношений.
— Филли[22] не так уж и далеко, — сказал он. — Будешь приезжать в гости, когда захочешь.
Но я так и не приехала. Новые люди постоянно появлялись в нашем доме и исчезали из него. Окружение менялось. Там, где когда-то был неухоженный промышленный портовый район, теперь появились магазинчики, многоквартирные дома, велосипедные дорожки. Европейские туристы спрашивали, как пройти к местным достопримечательностям, и я делала неопределенный жест, отвечая: «В ту сторону», и это даже не было ложью, хотя, возможно, я просто сомневалась, что относится к местным достопримечательностям. Мне уже достаточно скоро — в любом случае когда-нибудь — должно было стукнуть сорок. Я пользовалась интернетом, опять же, как и любой другой. Меня печалил окружающий мир, семейные проблемы, неудачная карьера, тот факт, что колеса вращаются, а я до сих пор не научилась ими управлять. Я помнила о Кевине, но не считала нужным выслеживать его в Филадельфии. В конце концов, мы ведь были просто соседями.