— Надо было заказать бутылку, — заметила Грета.
— Логично, — ответила я.
Я призадумалась в поисках темы полегче. Хотелось, чтобы сегодня Грете было весело.
— Как вообще в Нью-Гэмпшире? — спросила я.
— Не заставляй меня говорить о Нью-Гэмпшире.
— Ладно, не буду.
— Поздно, — ответила она.
Стеллажи для ружей, рекламные щиты с Трампом, никаких книжных магазинов. Ей приходится везде передвигаться в машине. Она скучает по пешим прогулкам. Поэтому она и набрала вес — потому что не ходит пешком. Она сидит дома весь день, а до кинотеатра сорок пять минут езды. Хотя они вообще не могут позволить себе ходить в кино. Друзей они не завели и чувствуют себя полностью изолированными. Есть только она, ребенок, муж и свекровь. В Нью-Йорке у нее был миллион друзей.
— Ну, зато там красиво, — сказала я.
— Да, стоит полюбоваться закатами, — сухо ответила она. — Может, наконец приедешь как-нибудь, посмотришь на закат.
Внезапно я заскучала по разговору о «Медикейд».
Те двое справа от нас снова взялись за руки. Точнее, мужчина схватил спутницу за обе руки. Схватил и принялся их поглаживать. Может, она пыталась освободиться?
У меня завибрировал телефон: сообщение от мамы, которая таким образом вмешалась в ситуацию. «Ну как вы, веселитесь?»
— Мама спрашивает, веселимся ли мы, — сказала я Грете.
— Отрываемся по полной, — ответила она.
— Сказать ей, что мы напились?
— А как же.
«Веселимся и пьем вино», — написала я в ответ.
«Проследи, чтобы она села на поезд домой», — написала мама.
— И каково это — жить с мамой? — спросила я у Греты.
— Не знаю, что мы без нее делали бы, — ответила она с элегантной и душераздирающей едкостью. — Неизвестно, сколько осталось Сигрид.
— Понимаю.
— Ты ее давно не видела, не уверена, что ты ее помнишь. — Теперь в ее голосе звучали уже не душераздирающие, а скорее агрессивные нотки.
— Как я могла забыть? — спросила я.
Официантка убрала тарелки. Мужчина слева дочитал газету, сложил ее вдвое и положил на сиденье между нами. Из внутреннего кармана он достал ручку и небольшой блокнот, открыл его, но в итоге лишь начал щелкать ручкой — сперва задумчиво, потом ритмично, а потом это стало меня раздражать. До этого я была не уверена в своем отношении к нему. Возможно, он отличный, хорошо воспитанный парень. Но человеку, который щелкает ручкой, не быть моим другом.
— Меня все еще изматывает моя жизнь, — сказала Грета. — Но знаешь что? По крайней мере я больше не начальница. Это было невыносимо. Ты знаешь, что начальнику непозволительно быть в плохом настроении? И вдобавок тебе нужно заботиться о чужих проблемах. У меня в подчинении было множество замечательных женщин, но, Андреа, у женщин столько проблем! Я работала после рождения Сигрид, да еще у меня на руках был твой брат, который сам по себе ребенок, а все мои сотрудники беспокоились о том, что журнал разваливается у них на глазах, в придачу ко всему остальному дерьму в их жизни… Так вот, сейчас кажется, что у меня чертовы каникулы, ведь мне нужно заботиться только о неизлечимо больном ребенке и плате за медобслуживание.