Из дальней комнаты донесся грохот. «Почему я стою здесь?» — спросила я себя. Лишь потому, что мне так велели? Я не обязана никого слушаться, я живу по своим правилам. Я направилась вглубь холла на кухню, которая была вдвое больше нашей; внутри все сверкало и блестело новизной. Я повернула налево, в боковую комнату, где увидела папу, согнувшегося над разбитой лампой. В беззвучном режиме работал телевизор, играла джазовая музыка — фри-джаз Орнетта Коулмана[24].
Я сразу узнала эту музыку, ведь папа приучал меня к своим вкусам. У него с детства хранился оригинальный альбом — тот самый, с «Белым светом» Джексона Поллока[25] на внутренней стороне обложки. Несколько месяцев назад, после того, как учительница рисования сообщила родителям, что у их дочери настоящий талант и им стоит поспособствовать моему поступлению в специализированную художественную школу, он дал мне его послушать.
— Для некоторых этот альбом — само совершенство, другие его терпеть не могут. Я отношусь к первой категории, — сказал он тогда, а потом мы пошли с ним в Нью-Йоркский музей современного искусства, где он показал мне эту же картину Поллока в оригинале.
— Наши миры пересекаются, Андреа, — сказал он.
Я безумно любила отца.
— Знаешь, это как бы портит мне весь день, чувак. Я вообще-то собирался расслабиться, — послышался голос актера.
Перед ними на невысоком кофейном столике валялись иголки, резиновые жгуты и целая куча маленьких целлофановых пакетиков. Короче говоря, повсюду была наркота. Я тихонько охнула; оба повернули ко мне головы.
— Детка… — начал было папа, не прекращая возиться с лампой.
— Оставь как есть, завтра придет домработница. Все в порядке, — сказал актер. — Она ломаного гроша не стоит, и все равно я ее терпеть не мог.
— Что ты здесь делаешь? — спросил меня папа.
— Я пошла за тобой, — ответила я. — Я волновалась за тебя.
Мужчины раздраженно фыркнули.
— Мы не хотим, чтобы из этого вышло что-нибудь худое, Андреа, ведь ты такой чудесный ребенок. — Голос актера смягчился, к тому же он знал мое имя, и именно это больше всего меня взбудоражило. — Артур, я думаю, вам обоим лучше уйти.
— Конечно, — согласился папа. — Прости, что доставил столько неприятностей, дружище.
Актер проводил нас к выходу.
— Я завтра еду на побережье, вернусь через месяц-другой. Тогда и свяжемся.
— Ладно, не пропадай.
Они обнялись. Актер погладил меня по голове и сказал:
— Шпионить за другими нехорошо, но твои навыки ищейки достойны похвалы.
Дверь закрылась. Все это произошло за каких-то две минуты.
— Ладно, теперь ты, — нетвердым голосом произнес папа, нацепив свои флуоресцентные очки. — Давай-ка отведем тебя обратно в школу.