32
Гердлер и Кэмпбелл сидели в молчании еще несколько минут после того, как виртуальный образ Собола покинул тесный конференц-зал. Наконец майор нарушил молчание:
– И насколько вы удивлены?
– Не знаю. Я думал, наши аргументы убедительны. Я знаю тебя достаточно хорошо, Майк, чтобы понимать, что ты тоже так думал, а не только старался ублажить меня. Да и не стал бы ты просто ублажать меня в настолько важном деле. – Он пожал плечами. – Но, должно быть, генералу эта угроза представляется чересчур окольной. Если б Холл держал палец на кнопке, способной подорвать сотню атомных бомб по всей планете, это привлекло бы внимание Собола. Но узреть назревающую катастрофу в лице жалкого сукиного сына, способного читать мысли, ему куда труднее.
– Ну, хотя бы за сокрытие отвечаем мы. Люди, осознающие опасность лучше всех. Это уже что-то.
– Но недостаточно, Майк, – возразил полковник, покачивая головой. – Мне плевать, что нам приказано. Когда мир охвачен огнем, мне не будет легче оттого, что я всего лишь исполняю приказы. Именно это и твердили нацисты в Нюрнберге.
– Послушайте, Джастин, вы знаете, что в этом я на вашей стороне, – нахмурился Кэмпбелл. – Но люди могут сказать, что тут нацистами выступаем мы. Именно мы рекомендовали убийство невинного человека. И мысль о том, что цель у нас та же самая, что и у вершивших массовые убийства, отнюдь не утешает.
Гердлер потупил взор.
– Да уж, прямо кишки выматывает отстаивать такие меры, – снова подняв глаза на Кэмпбелла, он угрюмо мотнул головой. – Но выбора у нас нет. Холл должен умереть. В том не его вина. Если б ему вкололи наркотик, превративший его в бешеного убийцу, в том тоже была бы не его вина. Но это изменило бы неумолимое уравнение[25]… – Полковник помолчал. – Может, Холл замечательный парень. Скорее всего. И может желать только добра. Прямо сейчас. Но что, если он изменится? Если утратит душевное равновесие? Он – Дамоклов меч и ларец Пандоры в одном флаконе.
– Вы правы, – тяжко вздохнул Кэмпбелл. – Выбора у нас нет. Было бы нелегко, даже будь Собол на нашей стороне. А так еще хуже. Мы совершаем нечто идущее вразрез с нашими же принципами, и наградой нам будет трибунал, а представить в свою защиту нам будет нечего.
– Не обязательно. Зависит от того, как это провернуть. Если мы убьем его чисто, то можем притвориться, что не смогли его разыскать. Если нет – можем списать все на несчастный случай. Мол, он сам нас вынудил.
Кэмпбелл обдумал эти слова.
– Ладно, но даже если нам удастся это провернуть, не сунув голову в петлю, Собол теперь верит в экстрасенсорное восприятие. Так не будет ли он настаивать на запуске программы исследований, с Холлом или без Холла?