– Что ты здесь делаешь? – послышалось вдруг сзади. Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню по кругу, он чуть не столкнулся с Одиной.
– Я… мы… э-э-э… гуляем, смотрим на башню.
– Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено?
– Откуда ж мне знать!
– Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.
– Прошу прощения.
Строгость в глазах смягчилась.
– Так что вы здесь делаете, почему не на работе?
– Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.
– Каззак? – В глазах на мгновение мелькнуло замешательство. – А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.
– Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А тут сопровождающую вдруг тряхнуло взрывом.
– Подождите здесь.
Оставив Найла дожидаться, Одина возвратилась к группе проводниц, оглядывающих воронку, что образовалась со взрывом. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась.
– Я вас буду сопровождать.
Она подошла к Вайгу, беседующему с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу.
– Пойдем за мной.
Вайг вздрогнул от неожиданности, подчинился не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже сделала шаг вслед за сыном; Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.
– Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, – укоризненно покачав головой, сказала Одина Вайгу.
– Но почему?
– Потому что есть закон, – ответила та строго. – Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.
– Прошу прощения.
Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула гужевым, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.
– В женский квартал нас!
Четверо мужчин подтянули повозку и, пока пассажиры влезали и рассаживались, стояли навытяжку. Четверым в повозке места было явно маловато, и братья сидели, тесно прильнув с боков к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женской руки и бедра. Не укрылось и то, что лицо у Одины чуть покраснело, не выручал и бронзовый загар.
С площади гужевые свернули в одну из боковых улиц. Где-то на высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.
– Спрашивайте, если есть о чем, – позволила Одина.
Вайг, вообще не выносящий, когда стоят над душой, едко заметил:
– Ты же сказала, нам нельзя задавать вопросы.
– Если я разрешаю, то это совсем другое дело.