Она машинально перелистывала страницы. На лице ее появилось строгое выражение. Я понял, что первая Манон – это только преддверие другой, более глубокой. Теперь ее лицо было суровым, напряженным, мрачным. В девушке нашло секретный приют другое существо: серьезное, строгое, печальное, обладающее ночной красотой.
Я осознал, что она продолжала говорить:
– Что? Извините меня, я немного отвлекся…
Она хрипло засмеялась, почти как мужчина.
Тотчас же вернулся свет. Ее маленькие резцы сверкнули между ее губ, как вечные снега.
– Можно перейти на «ты», не правда ли? Я говорила, что меня здесь редко навещали.
– Вы… ты скучаешь?
– Да просто подыхаю от скуки!
Наши реплики, казалось, были расписаны как в фильме, только в них не было никакой логики, так как страницы сценария перепутались.
– Раньше, – продолжала Манон, – я была студенткой биофака. У меня были друзья, экзамены, кафе, где я любила проводить время. Я излечилась от своих прежних страхов, от постоянной настороженности…
Она поджала под себя ногу.
– А потом наступило прошлое лето. Моя мать исчезла. Я оказалась один на один с полицейскими. Я не понимала, кто или что мне угрожает. Кошмар вернулся в одно мгновенье. Появился Анджей и уговорил меня приехать и укрыться здесь. Он был очень убедителен. Сегодня я уже не знаю, что происходит. Но по крайней мере чувствую себя в безопасности.
Пошел дождь. В галерее стало свежее. Я хранил молчание, и выражение лица у меня, видимо, становилось зловещим. Манон снова засмеялась и погладила меня по щеке:
– Я надеюсь, что ты здесь останешься! Поскучаем вдвоем!
От прикосновения ее пальцев по телу пробежала электрическая искра. Желание исчезло, уступив место более широкому, всеобъемлющему чувству. Опьянению, которое уже походило на любовное оцепенение. Я попал в ловушку. Где была Манон, которую я рисовал в своем воображении? Маленькая одержимая, переступившая порог смерти? Женщина, подозреваемая в убийстве, в сговоре с дьяволом, в…
Она поднялась. Дождь устремился в галерею с шумным ликованием, обрызгав наши лица:
– Пошли. Потом наварим борща!
Этой ночью в своей монашеской келье я лицом к лицу встретился со своим самым тайным врагом.
Неискушенностью в сердечных делах.
В моей сексуальной жизни было два разных периода. Первый был эрой любви к Богу. Беззаветной и непорочной. До семинарии в Риме я и не помышлял об отношениях с женщинами. Это не приносило мне ни малейших страданий, ибо мое сердце было занято. Зачем зажигать спичку в церкви, когда она наполнена свечами?
Иллюзия не проходила. Иногда, конечно, неосознанные стремления волновали мое сознание, острая боль раздирала мое естество. И тогда я вступал в изматывающий цикл мастурбаций, молитв, покаяний. Личная камера пыток…