– Да нет же. Жаль, что мне так и не удалось уговорить Дикки вернуться домой, но я все уже объяснил. Когда я услышал, что Дикки исчез, я написал мистеру Гринлифу все то хорошее, что знал о Дикки. Неужели и это не изменило его мнения?
– Может, и изменило, но… Прости, Том! Испортила такую замечательную скатерть!
Мардж пролива мартини и принялась затирать салфеткой пятно на вышитой скатерти.
Том сбегал на кухню за мокрой тряпкой.
– Все в порядке, – сказал он, глядя, как деревянная поверхность стола белеет в том месте, где он протирал тряпкой. Не скатерть ему было жалко, а красивый стол.
– Извини меня, – снова сказала Мардж.
Том ее возненавидел. Он вспомнил вдруг, как в ее окне в Монджибелло висел лифчик. Если он предложит ей остаться, она немедленно развесит свое белье по всем стульям. Ему стало тошно от всего этого. Он заставил себя улыбнуться.
– Надеюсь, ты окажешь мне честь, если проведешь ночь в моей спальне. Не в моей, конечно, – добавил он, рассмеявшись, – а в одной из двух, что наверху. Выбирай любую.
– Большое спасибо. Я, пожалуй, останусь.
Она смотрела на него с сияющей улыбкой.
Том разместил ее в своей спальне – тахта в другой комнате была не такой удобной, как его двуспальная кровать. Мардж прилегла вздремнуть после обеда и закрыла дверь. Том беспокойно бродил по дому и думал, не нужно ли ему еще что-нибудь убрать из своей комнаты. Он вспомнил, что паспорт Дикки лежал за подкладкой чемодана, который стоял в шкафу, но паспорт был единственной вещью в Венеции, принадлежавшей Дикки. Ему не приходило в голову, что в комнате могло бы его изобличить, и он попытался отогнать от себя дурные мысли.
Потом он провел Мардж по всему дому, показал полку с книгами в кожаных переплетах в комнате, примыкающей к спальне. Книги, как он сказал, достались ему вместе с домом, хотя на самом деле он купил их в Риме, Палермо и Венеции. Он вспомнил, что штук десять из них были у него в Риме, и молодой полицейский, явившийся с Роверини, склонился над ними, очевидно изучая их названия. Но тут совершенно нет повода для беспокойства, даже если этот полицейский сюда заглянет. Он показал Мардж главный вход в дом, с широкими каменными ступенями. Был отлив, и четыре ступени обнажились, две нижние были покрыты толстым влажным мхом. Мох был скользким, длинноволокнистым и свисал над краями ступеней, точно грязные темно-зеленые волосы. Эти ступени вызывали у Тома отвращение, но Мардж они показались романтичными. Она склонилась над ними, глядя в глубину канала. Тому захотелось столкнуть ее в воду.
– Мы можем взять гондолу и вернуться вечером к этому месту? – спросила она.