Маленький мальчик, стоявший на дороге, бросился к автобусу и выхватил из рук Дикки купюру в сто лир. Дикки что-то сказал ему на итальянском, мальчик ответил: «Subito, signor!»[14] – и побежал по дороге. Дикки поблагодарил водителя, и автобус тронулся дальше.
– Я попросил его сказать Мардж, что мы вернемся сегодня, но, наверное, поздно, – пояснил Дикки.
– Хорошо.
Они выбрались из автобуса на большой, оживленной площади Неаполя. Их тотчас окружили торговцы с ручными тележками, полными винограда, инжира, сластей, арбузов. Юноши наперебой предлагали авторучки и механические игрушки. Дикки решительно двинулся вперед.
– Я знаю одно приятное местечко, где можно пообедать, – сказал он. – Настоящая неаполитанская пиццерия. Ты любишь пиццу?
– Да.
Пиццерия находилась на улочке настолько узкой и крутой, что машины по ней не ездили. В проеме двери висела гирлянда бус, на каждом столе – всего их было шесть – стоял кувшин с вином. В подобных заведениях сидят часами и неторопливо потягивают вино. Они просидели до пяти часов, когда Дикки сказал, что пора идти в галерею. Он извинился, что не ведет Тома в музей, где хранятся подлинные картины да Винчи и Эль Греко, но сказал, что они увидят их в следующий раз. Почти весь день Дикки говорил о Фредди Майлзе, но Тому его рассказ показался таким же неинтересным, как и лицо Фредди. Отец Фредди владел сетью гостиниц, а сам он был драматургом – мнимым, решил Том, ибо Фредди написал всего две пьесы и ни одна из них так и не увидела Бродвея. У Фредди был дом в Кань-сюр-Мер. До приезда в Италию Дикки жил там несколько недель.
– Я очень люблю, – поделился Дикки с Томом, когда они ходили по галерее, – сидеть за столиком и смотреть на проходящих мимо людей. После этого и на жизнь смотришь как-то по-другому. Англосаксы совершают большую ошибку, когда сидят за столиком и не обращают внимания на прохожих.
Том кивнул. Такое ему уже приходилось слышать. Он ждал, что Дикки скажет что-то глубокое и оригинальное. Дикки был красивым молодым человеком с необычной внешностью. У него было длинное лицо с четко очерченными чертами, умные глаза, и держался он всегда уверенно, независимо от того, во что был одет. На этот раз на нем были поношенные сандалии и довольно замызганные белые брюки, но он сидел с таким видом, будто был владельцем галереи. Когда официант принес кофе, он поболтал с ним по-итальянски.
– Чао! – крикнул он проходившему мимо юноше.
– Чао, Дикки!
– По субботам он меняет дорожные чеки Мардж, – пояснил Дикки Тому.
Хорошо одетый итальянец приветствовал Дикки горячим рукопожатием и подсел к ним за столик. Том прислушался к их разговору на итальянском языке, но разобрал только отдельные слова. Наконец Том почувствовал, что его одолевает усталость.