Талантливый мистер Рипли (Хайсмит) - страница 60

– Смотри-ка! – сказал Том. – Сейчас вершину поставят!

Он смотрел, как самого маленького из них, юношу лет семнадцати, подбросили на плечи мужчины, стоявшего в центре верхней группы из трех человек. Юноша раскинул руки и замер, словно в ожидании аплодисментов.

– Браво! – крикнул Том.

Юноша улыбнулся Тому и ловко спрыгнул на землю.

Том взглянул на Дикки. Тот смотрел на двух мужчин, которые сидели на пляже неподалеку от них.

– «Я шел неведомой тропой, как тучка в небе, одинокий…»[29] – мрачно процитировал Дикки.

Том вздрогнул. Жгучий стыд охватил его, как и в тот раз в Монджибелло, когда Дикки сказал: «А Мардж думает, что ты гомосексуалист». Ну хорошо, подумал Том, акробаты тоже гомосексуалисты. Возможно, в Каннах полно гомосексуалистов. И что с того? Не вынимая рук из карманов, Том крепко сжал пальцы в кулаки. Ему вспомнились издевательские слова тетушки Дотти: «Неженка! Такого воспитали. Весь в отца!» Сложив руки на груди, Дикки смотрел на море. Том умышленно отвернулся от акробатов, хотя смотреть на них, конечно же, было интереснее, чем на море.

– В воду пойдешь? – спросил Том, смело расстегивая рубашку, хотя вода показалась ему чертовски холодной.

– Не думаю, – ответил Дикки. – Может, останешься и полюбуешься акробатами? Я пошел обратно.

Не успел Том и слова сказать, как он повернулся и пошел прочь.

Торопливо застегивая рубашку, Том смотрел вслед Дикки, который шел не прямо к выходу с пляжа, а наискось, сторонясь акробатов, хотя следующая лестница на набережную была вдвое дальше. Ну и черт с ним, решил Том. Очень уж важный! Можно подумать, никогда гомосексуалистов не видел! С ним явно что-то происходит. Мог бы хоть раз быть откровенным. Чего он боится? Полдюжины упреков пришли Тому на ум. Он поспешил вслед за Дикки. Тот обернулся, посмотрел на Тома холодно, с отвращением, и все упреки тотчас улетучились.

Не было еще и трех часов, когда они уехали из Сан-Ремо, так что за второй день в гостинице платить не пришлось. Дикки предлагал уехать в три часа, а ведь это Том заплатил за гостиницу десять долларов и восемь центов, или три тысячи четыреста тридцать франков. И билеты на поезд в Сан-Ремо покупал Том, хотя у Дикки полным-полно франков. Дикки захватил с собой из Италии чек на сумму, которую он получал ежемесячно; он обменял его на франки, рассчитывая, что не останется внакладе, если поменяет потом франки на лиры, потому что франк в последнее время неожиданно укрепился.

В поезде Дикки не произнес ни слова. Сославшись на то, что ему хочется спать, он сложил руки на груди и закрыл глаза. Том сидел напротив и смотрел на его скуластое, красивое, исполненное высокомерия лицо, на его пальцы с кольцом и золотой печаткой. Он вдруг подумал, что неплохо было бы украсть это кольцо до отъезда. Сделать это совсем нетрудно: Дикки снимает его, когда идет купаться. Иногда он снимал кольцо, даже когда принимал душ. Том решил украсть его в самый последний день. Том не сводил глаз с закрытых век Дикки. Ненависть и симпатия, нетерпение и чувство безысходности владели им попеременно, затрудняя дыхание. Ему хотелось убить Дикки. Он уже не первый раз об этом думал, но раньше то был порыв, вызванный гневом или разочарованием; порыв вскоре исчезал, оставляя чувство стыда. Теперь же он думал об этом целую минуту, две минуты, ведь он уедет от Дикки, чего же тогда стыдиться? С Дикки у него не сложилось. Он его ненавидел, потому что, с какой стороны ни посмотри, неудача Тома – не его вина, и успеха он не добился не потому, что что-то сделал не так, а из-за нечеловеческого упрямства Дикки. И из-за его непомерной грубости! Он предлагал Дикки дружбу, товарищество, уважительное отношение – все, что только мог предложить, а Дикки отвечал ему неблагодарностью, а теперь еще и враждебностью. Да Дикки просто-напросто хочет от него избавиться. Том подумал, что, если он убьет Дикки в поезде, можно будет сказать, что произошел несчастный случай. Он даже мог бы… Ему вдруг пришла в голову блестящая мысль: он мог бы стать Дикки Гринлифом. Делать то, что делает Дикки, он умеет. Первым делом вернулся бы в Монджибелло, забрал вещи Дикки, рассказал Мардж какую-нибудь историю, снял квартиру в Риме или Париже и каждый месяц получал бы чеки Дикки, подделывая его подпись. Он мог бы стать вторым Дикки и сделал бы это так, чтобы мистер Гринлиф-старший стал совсем ручным. Риск лишь придавал ему силы, хотя он смутно и осознавал, что риск этот скоротечен. Он начал обдумывать