– Он раньше когда-нибудь терял сознание? За рулем.
– Послушай, Дикки, могу я тебя увидеть? Я сейчас свободен, если не считать того, что мне лучше сегодня не выходить из гостиницы.
– Мне тоже.
– Пусть тебя это не волнует. Оставь записку, где ты, и приходи ко мне.
– Не могу, Вэн. Полиция явится через час, и я должен быть здесь. Может, попозже позвонишь? Вечером встретимся.
– Хорошо. Во сколько?
– Часов в шесть.
– Ладно. Бодрись, Дикки.
– Ты тоже.
– Пока, – услышал Том слабый голос на другом конце.
Том повесил трубку. У Вэна в конце разговора был такой голос, будто он вот-вот расплачется. «Pronto», – произнес Том, снова сняв трубку. Услышав голос гостиничного оператора, он попросил никого с ним не соединять, кроме полиции. Абсолютно никого.
После этого телефон не звонил целый день. Часов в восемь вечера, когда стемнело, Том спустился вниз, чтобы купить газеты. Он осмотрелся в вестибюле в поисках человека, похожего на Вэна, а также заглянул в бар около главного холла. Он был готов к чему угодно, даже к тому, что внизу сидит Мардж и поджидает его, но не увидел никого, даже на агента полиции никто не был похож. Он купил вечерние газеты, сел за столик в маленьком ресторанчике неподалеку от гостиницы и принялся их читать. Улик по-прежнему не было. Он узнал, что Вэн Хьюстон был близким другом Фредди, ему двадцать восемь лет, они вместе приехали в Рим из Австрии, а закончиться их поездка должна была во Флоренции, где, как писали газеты, Майлз и Хьюстон имели квартиры. Были опрошены трое итальянских юношей, двоим было по восемнадцать, одному – шестнадцать лет. Их подозревали в совершении «ужасного деяния», но затем юноши были отпущены. Том с облегчением прочитал, что так и не было обнаружено отпечатков следов, которые можно было бы считать свежими или полезными для дела, на «belissimo»[57] «Фиате-1400», принадлежавшем Майлзу.
Том медленно жевал свою costoleta di vitello,[58] потягивал вино и просматривал колонки экстренных сообщений, которые в итальянских газетах вставляли в номер непосредственно перед отправкой в печать. О деле Майлза больше ничего. Но на последней странице последней газеты он прочитал:
«Barca affondata con macchi di sangue trovata neil’ acqua poco fondo vicino San Remo».[59]
Он быстро пробежал глазами заметку. Его охватил еще больший ужас, чем тогда, когда он нес тело Фредди по лестнице или когда полиция приходила его допрашивать. Это уже было похоже на возмездие, это был кошмар, ставший реальностью, даже текст заголовка внушал ему страх. Лодка была описана в подробностях, и в его воображении возникла вся сцена: Дикки сидит на корме у рычага переключения передач, Дикки улыбается ему, тело Дикки погружается в воду, а на поверхности появляются пузыри. В заметке говорилось, что пятна похожи на кровь, но не утверждалось, что это так. Не говорилось также о дальнейших шагах полиции. Но полиция все равно что-то будет предпринимать, думал Том. Лодочник, наверное, сообщит полиции, когда пропала лодка. Потом полиция проверит, кто останавливался в этот день в гостиницах. Лодочник может вспомнить, что лодку не вернули два американца. Если полиция задастся целью проверить регистрационные книги в гостиницах за те дни, то имя Ричарда Гринлифа никак не обойдут вниманием. А пропавшим, разумеется, сочтут Тома Рипли, который, возможно, был убит. Воображение Тома работало в трех направлениях. Допустим, полиция начнет искать тело Дикки и найдет его. В этом случае будут считать, что нашли тело Тома Рипли. Подозрение в его убийстве падет на Дикки. Как следствие, Дикки заподозрят и в убийстве Фредди. За одну ночь Дикки превратится в «маньяка-убийцу». С другой стороны, лодочник может и не вспомнить, в какой день не была возвращена одна из лодок. А если и вспомнит, то полицейские не станут проверять все гостиницы. И в-третьих, итальянская полиция может вообще не проявить большого интереса к этому делу. Всякое может быть.