Но не вспышки, ни грохота, ни шлепка ударной волны не последовало. Вместо этого на нее обрушилась тишина. Словно выключили звук. Словно уши заложили ватой.
Потом пришел гул. Мягкий, ровный. По щеке скользнуло легкое прикосновение потока сухого теплого воздуха. И определенно стало теплее.
Когда и через минуту эта иллюзия не исчезла, она открыла глаза. Картинка ввергла ее в ступор.
Коридор... изменился. Сейчас он выглядел так, словно завод не закрыли двадцать лет назад. Точнее, вообще не закрыли. Чистые, аккуратно выкрашенные стены с предупреждающими надписями, тщательно выметенный пол. Ровные ряды светильников под потолком.
- Надо уходить, пока нас никто не заметил.
- А... где... эти?
- Не волнуйся, - улыбнулся он, помогая ей встать, - эти - не прорвались.
Они двинулись к выходу. Планировка коридоров не отличалась от тщательно заученной Анной схемы, но... но как же изменились они сами!
В какой-то момент среди мерно гудящих агрегатов мелькнул силуэт в робе механика, но человек, даже если заметил посторонних, не проявил к ним никакого интереса. Снаружи лишь начинало светать, дождь лил шумно и старательно. Территория завода выглядела пустынной. Система охраны, видимо, была заточена на противостояние внешней угрозе, потому что две фигуры в балахонах подсобных рабочих беспрепятственно вышли через ворота, сонный охранник на КПП лишь кивнул в ответ на приветственный жест.
От приметных курток они избавились, едва проходная завода скрылась из виду. Все равно ни от дождя, ни от холода они не защищали.
Дорога вывела их к автобусной остановке на окраине ухоженного поселка. За ними по-прежнему никто не бежал, не кричал, не стрелял. И Анна, присев на скамью под аккуратным навесом, отрезавшим их от дождя, осознав это, ощутила, как ее отпускает все напряжение последних недель.
Дальнейшее она помнила как череду смазанных картинок.
Встревоженный голос Генриха, странное выражение его лица. Какой-то коттедж, кажется, совсем рядом с той остановкой. Добродушная пожилая женщина, видимо, хозяйка коттеджа, что-то говорящая. Кажется, о том, что до выхода на пенсию работала медсестрой. Потом почему-то сразу салон пригородного автобуса. Снова темное пятно. Мир вокруг вновь пришел в движение, только теперь это такси, едущее по старым кварталам. Опять пауза. Дом, большой, красивый. Кажется, в пригороде. Какие-то люди. Портрет на стене. На портрете - она сама, только с дурацкой прической и в платье, которое надела бы разве что под дулом автомата. И траурная кайма на углу рамки.