— М-моя м-мама н-научила м-меня этому.
Андреас поднял одну бровь.
— Она целит-тельница.
Андреас задумался на минуту. Потом вспомнил об открывшейся ране торговца коврами, шагнул к кровати, снял повязку, пропитанную кровью, и сделал промывание. Покончив с этим, он взял ржавое копье и соскоблил ножом ржавчину с острия прямо на открытую рану.
— Ржавчина ускорит заживление, — объяснил он, заметив вопросительный взгляд Селены. — Известно, что на железных и медных рудниках язвы у рабов заживают быстрее, чем где бы то ни было. Почему так происходит, никто, конечно, не знает.
Он снова перевязал голову торговца, опустил ее осторожно на подголовник и опять повернулся к Селене.
— Скажи-ка, что ты сделала, чтобы его успокоить? Как это получилось?
Охваченная новым приступом робости, Селена уставилась в пол.
— Я н-ничего не д-делала, — ответила она, — я просто при-при-… — она сжала руки в кулаки, — привела в порядок его энергию.
— И это приносит исцеление?
Она покачала головой:
— Это не исцеляет. Это только п-помогает.
— Это всегда действует?
— Нет.
— Но как, — допытывался он, — как ты это делаешь?
Селена все еще смотрела в пол.
— Это ст-тарый способ. При этом в-видишь ог-гонь.
Андреас внимательно рассматривал ее. Она была красива. Некий смутный образ возник перед его внутренним взором, воспоминание о редком цветке, который он видел однажды и который назывался мальвой. У Селены были красивые черты лица, но самым красивым на этом лице были губы. Какая жестокая ирония, подумал он, что эти прекрасные губы так плохо справляются со своей задачей. Она не была немой, это он видел, когда она говорила.
Торговец коврами громко захрапел. Андреас улыбнулся и сказал:
— Твой огонь, похоже, обладает магической силой.
Селена робко подняла глаза и увидела, как улыбка изменила его лицо. Он вдруг стал выглядеть гораздо моложе.
Дефект речи, думал Андреас, скорее всего, врожденный, наверное, в раннем детстве его как-то исправили, но, очевидно, слишком поздно и без последующих систематических занятий. Можно себе представить, как девочка страдает от этого недостатка. Она действительно была красива, но ее робость доходила до боязливости.
Тень пробежала по лицу Андреаса, и глубокая складка снова пролегла между бровями, придав ему суровое выражение. Какое мне до этого дело? — спрашивал он себя, ведь уже много лет назад достиг он того состояния, когда его уже ничто не могло тронуть.
Легкий ветерок подул через окно, и тонкий занавес заколыхался. В жарком дыхании лета благоухание распустившихся цветов смешалось с ароматом горящей древесины и запахом зеленой реки, несущей свои волны навстречу морю. Ветер пронесся, вздыхая, через весь дом Андреаса и вывел его из задумчивости.